А в больнице уже весь персонал в сборе. Пойду, практикантки меня прикроют. Но сначала в магазин! Теперь я - граф Монтекристо. Приятно покупать и даже не смотреть на ценники. Я раньше такого кайфа не испытывал, даже не знал, что это такое. Увидел вещь и просто купил, приводя в шок умиления продавщиц. Пошел в отдел одежды и присмотрел шелковое платье, оно было тонкое, воздушное и полупрозрачное. Абсолютно взрослое. Выпотрошил все нервы продавцам. "Мужчина, таких размеров, только в детском отделе, можно найти". Как они не понимают? Мне нужно - взрослое! Это наш с Светой условный код и ритуал. И они мне нашли самое маленькое, какое у них было посоветовав немного ушить в швейной мастерской, тут же при магазине. Потом трусики и лифчик нулевого размера. Что оказалось еще труднее, потому как, доведенные до исступления продавщицы стали подозревать во мне извращенца, который прикупил себе на каком-то мутном Китайском сайте силиконовую куклу для утех, но на взрослые размеры куклы денег не хватило. А я был непреклонен и требователен, как капризный фаворит императрицы Елизаветы. Да! И это правильно, и только так можно добиться от фортуны благосклонного отношения к собственной персоне. А! Черт. Туфли забыл, обувь. Ух, сколько женщинам гаджетов нужно, для полного счастья. Наперебой флиртуя со мной, продавщицы нагрузили меня пакетами, рук не хватает. Порядок! Когда Света выздоровеет, поведу ее по магазинам, пусть сама себе покупает, что захочет. Магазины отнимают больше времени, чем даже работа. И вообще, шопинг меня утомляет, не мое.
К больнице я подоспел как раз к концу рабочего дня. Практиканток уже не было, но зато я нарвался на главврача.
- Вы к кому? - спрашивает и совсем не строго. Как оказалось - классный мужик, понимающий и сочувствующий.
- К Светлане Завьяловой, в четвертый изолятор.
- А! Наконец-то к ней хоть кто-то пришел. Несчастный ребенок. Вы ей, родственник?
- Да.
- Ее бабушку забрали в онкологическое отделение сегодня утром. Рак последней стадии. Вы это знаете?
- Да, - соврал я. Ничего я не знал! Да и откуда?
- Я уж думал ребенок остался совсем один. Ну, идите к ней, идите.
- А когда ее можно будет забрать?
- В принципе, она уже здорова, но по протоколу только с субботы ее можно будет выписать. В понедельник придете за ней.
Целых два дня в тесной, кафельной тюрьме! Проклятые протоколы.
- А в пятницу? Можно в пятницу?
- Нет, в пятницу нельзя.
- А в субботу, воскресенье?
- Можно, только некому будет выписывать - выходные, - с этими словами он протянул мне с улыбкой свою визитную карточку, - если что, звоните мне.
Открываю дверь изолятора. Она плачет! Тихонько глотает слёзы. Боже мой! Солнышко!
- Я думала, ты совсем не придешь. Никогда, - вытирая слёзы садится в постели.
- Моя ты, хорошая, - присаживаюсь к ней на кровать, беру ее за руку, - Если бы ты, только знала! Как я хотел к тебе прийти пораньше, но работы было очень много. И я думал о тебе, каждую свободную минуту.
- Правда?
- Правда.
И она прильнула ко мне, уткнулась лицом в грудь. Сердце опять заколотилось, задрожало, как чертик на резиночке в Марининой машине. И этот характерный шум в ушах. Так хорошо стало, до слез. Нельзя мне плакать, тем более перед ней. И я понял, что все новости сегодняшнего дня, по сравнению с тем, что сейчас происходит, не стоят декабрьского снега на Северном полюсе. Я люблю тебя! шепчет маленький корешок языка. Я тебя люблю. Не решусь это сказать ей никогда. Решусь, обязательно! Но только после того, как справлюсь с собой и наконец буду смотреть на неё отцовскими глазами.
- Клянусь тебе, моя маленькая принцесса, - говорю дрогнувшим голосом, - я тебя никогда, никогда не брошу.
- И я тебя, никогда, никогда!
"Ребенок останется совсем один". Вспоминаю слова главврача. Анна Степановна - обречена. Это и так понятно, даже без мнения профессионала. Открываю ключом свою квартиру, со вздохом поглядываю на соседскую дверь. Но вдруг ловлю себя на мысли, что абсолютно не испытываю сочувствия и тем более сожаления, по этому грустному факту. Мой маленький пророк сказала: "Когда умрет бабушка. А я не придал пророчеству особого значения. Когда умрет бабушка? Ну, лет через пятнадцать, двадцать. Сейчас же, эти слова приобретают особый смысл. Совсем скоро, в ближайшие недели, месяц, Света достанется мне, но я еще не готов стать для нее любящим отцом. Ведь то, что со мной происходит, предполагает годы упорной борьбы, и чем она будет становиться старше, тем более труднее.
Все эти доводы и размышления сводятся лишь к одному, мне нужна жесткая на грани шока терапия. "Битой по башке дать?" - ржет внутренний голос. Насмехаешься, гадёныш? У тебя есть идеи как это ускорить? Переспать со Светой не предлагать! Я так и понял - идей нет. Есть только один способ: занять себя работой, нагрузить на плечи ишачий груз, чтобы неповадно было не только думать об этом, было неповадно думать - вообще!
Я улегся на диван, занимать себя работой. И не надо смеяться! Диван - мой рабочий кабинет, место отдыха и спальня в одном флаконе. Нужно к завтрашнему дню сделать что-нибудь эдакое. Не просто, чтобы удивлять, теперь я сам этого хочу. Мастер! Звучит не только гордо, но и ответственно. Что я там обещал Марине? Зеркало "Ада"? Да я сам сейчас живу как в аду! Сам себя туда и загнал. Включаю планшет. Появилась не оконченная работа вчерашней ночи. Голые шлюхи прижались друг к другу щеками, блондинка улыбается, брюнетка грустит. Зеркало Ада, говоришь? Идея, как сухой щелчок шаровой молнии о громоотвод. Будет вам зеркало Ада! Даже невзирая на то, что его нет еще в промышленности.
Для начала поставил между ними плоскость зеркала. О! Сразу определилась тема и задан вектор мысли. Но брюнетка по эту сторону реальности, а блондинка по ту. Непорядок. Если перевернуть картинку - перспектива пострадает. А что? Пусть зритель ощутит себя по эту сторону зла! Кто знает, может быть мы и живем в Аду? А может добро и зло имеет гораздо больше граней чем кажется на беглый взгляд? Позы у них почти одинаковы, но, если присмотреться, то есть заметные различия, лица тоже разные, только чуть-чуть подправить, чтобы были отдаленно похожи между собой. Между прочим, глубокий смысл в этом какой-то есть, только еще не придумал какой. Идем дальше. Ничего что они голые? Не слишком ли смело? Может полупрозрачные одежды прилепить? Нет! Пусть будет как будет. Душа у человека обнажена и одинаково открыта как добру, так и злу. Добавить больше реализма, будто фотография. Так! Ну, мне уже нравится. А теперь самое главное, наполнить обе реальности мелкими деталями. Что придумать? Будто бы эта комната отражается в зеркале и мебель и стены почти все одинаково, но, если приглядеться имеются мелкие отличия. Например, по эту сторону обои с красными розами, а по ту - ярко-желтыми, почти солнечными. Здесь кусочек книжного шкафа - современный, блестящий ламинат, а там настоящий, старинный, скажем, дубовый восемнадцатого века. А! Корешки книг! Сервантес - здесь, Маркиз де Сад - там. Хе-хе! Типа, кто ж знает, где, собственно, Ад? И так далее по антагонистам. И как можно больше! Кому надо, тот увидит разницу. Напоследок нужно тщательно проработать рамку зеркала. Пусть это будет орех и резьба по дереву. Ангелы целуются с демонами. Тела переплетаются, переходят плавно друг в друга. О-о-о!!! Я просто немею от восторга. Ничего не пропустил? Больше, больше мелких деталей. Горящий камин привинтить, что ли со стороны отражения? Вроде как, адский огонь там тоже есть, но какой он на этой стороне, только догадываться.
Так увлекся процессом, что и думать забыл про то, что меня сильно мучало и терзало.
Звонок в дверь. Я даже вздрогнул. Свету выписали, и она сама приехала? Не может быть, рано еще.
- Входите, открыто!
Марина? С каких чертей она ко мне припёрлась? Влетает в прихожую словно фурия, на лице кроме гнева, ненависти и жажды мщения ничего хорошего не отражается, громко хлопает дверью и стремительно с решимостью дикой кошки несется ко мне в комнату. Я от удивления даже забыл подняться, как сидел, так и получил оплеуху со всего размаха правой руки. Звонко, больно, обидно. Очки слетели с носа и красивой, инопланетной бабочкой порхнули в другой конец комнаты. Автоматически сработала самозащита и я ткнул ей кулаком в живот, под дых. Замечу - удачно, если уместно так выразиться. Ей перехватило дыхание, ни вздохнуть, только беззвучно хрипеть с выпученными глазами. Согнулась пополам. Ап... Ап... Ап... зевает, хватает ртом воздух, но не может сделать ни вздоха. И тут меня перемкнуло. Заклинило в ноль. Сука! Тварь! Только отчетливо и помню, что ухватил за волосы пятерней и рванул ее на себя с такой силой, что она, нелепо задрав ноги перелетела через меня, упала спиной на диван. А дальше все как в розовом тумане и замедленной съемке.