- Тебе какое дело? Хочешь тоже со мной не поделить что-нибудь?
- Та, нет, корешок, мне с тобой делить пока нечего.
- Тогда, свали, - применяю словечко, что слышал, вежливую просьбу хозяина, уступить мне место.
И он действительно свалил! Убрался той же походкой, что и подходил. Слышу спиной, как тихо говорит, что-то хозяевам, дошли только обрывки фраз: "Хмурый" "Тёмный" и "первая ходка". Так. Двадцать минут из трех суток продержался. Если это так трудно, как же выдержать остальные четыре тысячи триста минут? И как оставаться с каменным лицом всё это время? Ведь придется даже во сне держать в кадре свой фейс. Мне нужно рисовать, чтобы заполнить пустое время, тогда и лицо будет каменным, хмурым, даже непроизвольно. Просканировал осторожным взглядом обитель, все заняты тем, что изнывают от безделья, переговариваются тихо, почти шепотом, никто не лежит в постели, видимо не принято, пока старший не позволит, значит и мне не положено завалиться с блокнотом как привык. Ладно, значит сидя, сгорбившись, блокнот на колени. Достаю карандаш. Начал. Ни одного штриха, ни одной идеи. Нарисую-ка себе дракона, у Свети он получился как объевшийся горохом телок, и его пучит от избытка сероводорода, в общем, одни глаза, а остальное всё - живот. Опять же, лапки свесил как услужливая болонка, а крылья и не крылья вовсе, обычная фанера, такой аппарат если и полетит, то только после отмены всех законов аэродинамики. Потом, обязательно научу её рисовать драконов, чтобы было правдоподобно.
Нужно сделать так, чтобы сразу был виден характер. Кто он, дракон? Воришка овечек или воин чести? Трусливая ящерица или гордый птеродактиль, родоначальник лихого крылатого племени? То-то же! Без характера нельзя. Чтоб даже в графите был виден бушующий огонь и титановая воля, разум с мудростью, искрящейся из глаз. Чтобы каждая мышца подчеркивала необузданную силу. Он друг - вернее которого нет во всей Вселенной, если он тебе не враг. Я так увлекся, что не сразу услышал, меня зовут, понял это по взглядам камерного планктона обращенным ко мне и наступившей тишине:
- Тёмный! - повторил ещё раз один из хозяев.
Оборачиваюсь на зов. Все затаились и тишина. Что-то важное произошло, вот сейчас, мне дали второе имя, кличку. Не скажу, что я в восторге от своего нового имени, но всё лучше, чем Шняга. И здесь дают имя по заслугам, в точности и соответствии с особенностями носителя. Знали бы они в чем меня обвиняют, а так. Тёмный, мутный, чужой - пусть будет так.
- Подойди, разговор есть.
Напряженно соображаю. Сначала подослали шестерку прощупать, разведать, а сейчас будет очень настоящая проверка, по всем параметрам и законам этого мира. Нужно сдать экзамен, чего бы это ни стоило! Пусть даже на три дня, но не зарекайся, думай о будущем. А вдруг, на гораздо дольше? Не дай-то бог. Молча поднимаюсь, откладываю альбом.
- Покажи.
Ну, хорошо, возьму с собой альбом, будто у меня есть выбор. Подхожу, молча протягиваю альбом, открытой страницей на драконе. С койки напротив, как ветром сдуло владельца, он типа пошел пройтись по кубрику. Авторитет, жестом приглашает сесть на эту койку напротив, сам лениво рассматривает рисунок.
- Рисовать можешь?
- Есть, немного.
- Мне такого набьёшь на плече?
- Могу.
Внимательно смотрю ему в лицо, зажравшийся кот, которого и от сметаны уже тошнит, не знает, чего вообще хочет, может вишенку попробовать? Но вишенка кисловата, не тот вкус. Рискую, сильно, но чувствую, всей своей тёмной стороной, нужно возразить:
- Тебе, дракон не подойдет.
- А что подойдет?
- Рысь или дикий кот, - отвечаю медленно, стараясь подстроится под его собственный ритм разговора.
- Кот? Ха-ха-ха! - Внезапно расхохотался он и все дружно подхватили начинание, загоготали во все двенадцать глоток, что находились здесь.
- Знаешь мой кликун?
- Нет.
- Кот! Ха-ха-ха!
И новый дружный взрыв хохота, в угоду авторитету. Я их не поддержал, ни в одном глазу и тени улыбки, марку выдерживаю и закрепляю за собой новое имя. Света хотела видеть меня королем. Она и не представляет, как это трудно, даже отдаленно, соответствовать образу властелина хоть мира, хоть этого маленького тесного мирка, ограниченного толстыми стенами и прочными решетками, где набилось чертова дюжина отморозков, как в банке безголовые шпроты.
-Давай кота! Дикого! - Счастливо хохочет, он то знает свою сущность, до самой глубины, в отличие от большинства пустых здешних обитателей, не ведающих ни на сотую процента, что у них, самих, внутри. А тут пришел Тёмный и тоже знает об этом, будто вывернул наизнанку и рассмотрел в лупу всю подноготную до последнего нейрона.
- Тотем на плече не рисуют, - опять возражаю я.
- А где рисуют?
- На сердце.
- Там у меня наколка уже есть, - расстегивает рубашку, распахивает.
Боже! Какой бездарь всё это набивал? В центре груди четыре купола церквушек, скособоченные и убогие, с надписями банального содержания: "За маму-пасть порву",?а слева, сиротливое сердце, похожее на голую задницу жирной тётки, и пафосно пронзенное кинжалом.
- Ну, как?
- Хрень. Полная хрень, - затаённо наблюдаю за реакцией. Он хоть и ленивый, но всё же кот. Видать не зря носит это имя. Подорвется и схватит пятернёй за кадык, вырвет его вместе с языком, чтобы не болтал лишнего.
Но он не подорвался, а с лукавым интересом посмотрел мне в глаза.
- Согласен. Сможешь сделать без базара?
- Смогу. Инструмент нужен и тушь.
- Вялый! - кивнул своему напарнику, что пошел прогуляться по кубрику, - машинку изобрази?
Ух ты! У них тут целая подпольная типография в наличии. И даже спирт, для нужд обеззараживания. Ну, думаю в таком заведении - жизненно важный артефакт. А то, как знаки отличия наносить на тела? Это же как погоны в Армии. Посмотрел на погоны - это генерал, а это - ефрейтор, которому цена шестерки.?
- Ложись на спину вот так, - говорю, рассматривая инструменты, разбираясь в механизме, как ими работать, татуировки делаю впервые. Но всё, когда-то делаешь впервые, главное не бояться пробовать. Иначе, как станешь Мастером если не умеешь?
Мне нужно постараться, очень постараться, иначе. За словом иначе стоит весьма безрадостная жизнь, даже эти три дня. Вот эта жопа-сердце сгодится под контур раскрытой пасти кота, а в зубах он и будет держать тот кинжал, что есть в наличии. Я должен использовать всё до последней точки былого рисунка и использовать разумно, чтобы не выйти за пределы образа, что задумал. Подарю-ка я этому мелкому феодалу огонь и страсть, вдохну новый смысл в его сущность, да так, чтобы он сам перевоплотится, захотел соответствовать своему тотему, как я захотел соответствовать образу и роли, который навязывает мне Света.
- Вялый, тело нужно протереть спиртом, - киваю Вялому жестом, не признающим возражений. Только так! ?Жестко требовать подчинения и тщательно контролировать усердие.
Пока Вялый возится со своим босом, заботливо протирая спиртом, долго и внимательно рассматриваю пространство на коже мысленно разбрасывая точки проекта, где и что будет находиться.
Начал. На удивление, легко. Машинка зажужжала своей короткой иглой, нанося линии в точности по замыслу творца. Уже лучше! Карандашом гораздо труднее управлять глубиной линий. Вялый и еще пара, тройка особо приближенных сгрудились у меня за спиной, затаив дыхание смотрят как меняется хрень на шедевр. А это и есть шедевр, уникальная картина, до самой смерти, а возможно ее даже вырежут лоскутом кожи и натянут на рамку, потому что это дело рук Великого Мастера. ?Кот в дикой ярости выпрыгивает из-за плеча, напряженно взмахивая когтистыми лапами, как бы на купола церквей, вот-вот порвет их в клочья, в глазах затаённый огонь и жажда справедливости любой ценой, даже ценой собственной жизни. Решение, пришедшее мгновенно и исполненное без промедления в долю микросекунды. От этого зависит исход битвы. И кинжал, зажатый в зубах, чуть ближе к рукоятке, что кажется, сталь продолжение этих клыков и они не менее прочны и смертельны для любого врага кто посягнул на честь и свободу дикого кота. Всё. Любуюсь результатом и сгораю от соблазна вплести в узор свою подпись. Даньков или Тёмный? Тёмный. Да будет так! Лихо подписал рисунок. Точка.
- Готово, - говорю нейтральным, тихим голосом, но по глазам вижу, что угодил на всю оставшуюся жизнь. Он то, сам еще полностью не видел результат работы, но по выражению лиц восхищенной публики, понял, что сейчас из него сделали настоящего вождя племени. А зевак собралось много, почти все по рангу и ранжиру столпились в узком проходе между кроватей с затаённым восхищением наблюдали за перевоплощением и рождением новой легенды тюремного царства.