— Так полагают западные люди, — кивнул Чу Пен. — Только что тогда становится причиной болезни? Отчего один здоров и живет до ста лет, а другой умирает, едва повзрослев?
— Гены, условия жизни… — начала перечислять Соня.
— Дыхание Табрала. Люди заболевают из-за отравляющего дыхания демона. А потом он приходит за ними и забирает их.
Мороз прошел по коже Сони. Было что-то в словах Чу Пена такое, что напоминало ей увиденные картины.
— А они видят его? Те, кого он забирает?
— Конечно, видят, — кивнул старик. — Он предстает перед ними в разных обличьях: для кого-то в виде их утраченных возлюбленных, кому-то — в виде сияющей птицы в небе, за которой они следуют на край пропасти, а кому-то — в виде ужасного демона с острыми зубами.
Соня вздрогнула, и ей вдруг показалось, что в комнате стало жутко холодно, а чай совершенно не согревает.
— А те, кого он отравил своим дыханием, видят его? — с замиранием сердца спросила она старика.
Чу Пен пожал плечами.
— Кто-то, возможно, видит. Но обычно те, кто его видят, уже ничего не рассказывают. Бывает такое, что люди переживают свою смерть, но это лишь означает, что Табрал заберет их в следующий раз.
— А от чего зависит то, в каком виде перед людьми предстает Табрал?
— От их жизни, поступков, — Чу Пен поменял ноги, оставшись сидеть в той же позе с идеально ровной спиной. — За злые дела ждут муки, и в мирах Табрала его слуги подвергнут умерших немыслимым страданиям. Хорошие дела вознаграждаются.
— Просто рай и ад, — пробормотала Соня.
— Да, другие религии описывают те же вещи, — согласился Чу Пен. Потом, помолчав и глотнув чая, произнес: — Могу я спросить, почему ты задаешь эти вопросы? Откуда такой интерес к смерти?
— Нас ведь всех она ждет, — легкомысленно пожала плечами Соня. — Да и тетя недавно пережила операцию, — добавила уже честнее, взглянув на Чу Пена.
Старик замолчал, прикрыв глаза, и Соня через какое-то время подумала, уж не заснул ли он, когда глаза его, наконец, распахнулись, и он резко выдохнул:
— Ты ведь знаешь, верно?
— Что? — напряглась Соня.
— О том, что ты сама, как и твоя тетя, отравлены дыханием демона?
— Как? — опешила Соня. — Тетю прооперировали, и сказали, что она идет на поправку.
— Я же не сказал, что выздоровление невозможно, — покачал головой старик, — я лишь сказал, что вы обе отравлены.
— Это невозможно, — запротестовала Соня. Она чувствовала себя отлично, не считая ночных кошмаров, и у нее ничего не болело.
— Врачи не сразу могут увидеть яд, но рано или поздно он даст о себе знать.
— Вы меня обнадежили, — пробормотала Соня, начиная подыматься на ноги. Левая нога жутко затекла, и теперь колола тонкими иголочками.
— Никто не живет вечно, — изрек старик, вновь прикрывая глаза. Если он рассчитывал, что эта фраза ее утешит, то глубоко заблуждался. Соня торопливо обулась у дверей и, еще раз бросив на старика тревожный взгляд, сбежала в ночь.
— Старый сумасшедший, — ругалась она себе под нос, боясь, что он может оказаться прав. Если у нее то же, что и у Иры — это означает, ей пора поискать у себя опухоль. А если то, что она видит демона, убивающего людей, означает, что она отравлена дальше некуда, то она уже одной ногой в могиле, если не обеими. И это ведь не обязательно означает, что у нее последняя стадия болезни. Нет, эти две вещи могут оказаться вполне не связанными. В конце концов, парень, умерший на дороге в аварии, наверняка был здоров за несколько минут до этого. Иногда ответы таковы, что начинаешь сомневаться, стоило ли задавать вопросы.
Болезнь
На следующий вечер Соня снова сидела на кухне у Иры, и они пили чай. Напряженность просто-таки звенела в воздухе.
— Что он тебе сказал? — первая не выдержала Ира.
— Что я больна, как и ты, — впервые Соня назвала ее неофициально, так, будто болезнь породнила их сильнее крови. Ира потянулась и сжала ее руку.
— Он мог ошибиться, — проговорила она, заметно побледнев.
— Ты ведь знаешь, что он не ошибается, верно? — спросила Соня. — Он и тебе сказал в свое время, так?
Ира молча кивнула.
— Я была в больнице, — Соня высвободила руку и поднялась из-за стола, начиная мерить помещение шагами. — Я договорилась, заплатила, у меня взяли анализ, потом отправили на томографию.
— И? — Ира была бледнее нежно-голубых стен.
— Она небольшая, но в таком месте, которое они не могут прооперировать, — Соня вновь опустилась на стул, напряженно глядя на Иру.
— В мозгу? — беспомощно прошептала Ира.
— Да, в мозгу.