– Чего делать-то будем, Жень? – скуксилась, а он посмотрел с сомнением:
– Ну ты то уж точно ничего. Но за мысль спасибо, я ее подумаю.
– Как это я ничего? – возмутилась, поднимаясь и упирая руки в бока. – Я очень даже чего. Я с тобой.
– Ты со мной? – спросил весело, а потом заржал: – Сиди жрать готовь, малявка. Мне б свою башку уберечь, а еще и за твоей следить придется.
– Женя, ты такой говнюк, – насупилась, приготовившись плакать, – приходит, рассказывает всякие страсти, а потом – сиди дома, жрать готовь? Это как вообще? Я тут что по-твоему? – нижняя губа задрожала, а на глазах навернулись слезы. – Я железная, по-твоему, сидеть и даже не знать, жив он или нет? А если это из-за меня? Ты вообще человек? У тебя хоть какие-то эмоции есть? Сострадание, быть может? – всхлипывать начала еще на середине фразы, Женя подобрался и весь сморщился, ожидая, когда прорвет, но я говорила тихо и вкрадчиво, отлично зная, что криками ничего не добиться. Однако, недооценила Женю, он вдруг усмехнулся и покачал головой:
– Актриса, браво, – поднялся и начал громко хлопать в ладоши, я перестала плакать, а он заявил спокойным стальным тоном: – Сидишь тут и нос свой не высовываешь, поняла? Он мне башку оторвет, если я тебя во все это втяну. Буду приезжать советоваться, у тебя вроде котелок варит.
– Пожрать ты будешь приезжать, – скривилась, а он хохотнул:
– Я ж говорю – варит.
– Женя, правда страшно что-то, – сказала тихо, а он кивнул:
– Понимаю. Так ему и скажу, когда найду – мечется, ждет. А со слезами завязывай, я все эти ваши бабские приемы знаю, со мной не прокатит.
– А если реальные?
– Я отличу, не переживай. Блин, остыло все, – проворчал, снова придвинув тарелку. Доел и откинулся на стул, задумавшись.
– Это он Александр Невский, что ли? – фыркнула, не в силах перестать улыбаться и почему-то представила его на коне, улыбнувшись еще шире.
– Да, подруга, – протянул, глядя на меня с ухмылкой через всю рожу, – ну ты влипла.
– Не твое дело, – проворчала, резко нахмурившись, – и не вздумай ему ничего говорить, когда найдешь, иначе я найду тебя и пристрелю.
– Кишка тонка.
– Тогда соблазню и с тобой что-нибудь случится без моего на то участия.
– А вот это откровенно подло, – вытаращил глаза, – даже думать забудь.
– А говорил, не страшно, – ухмыльнулась злорадно, а он нахмурился:
– Не то, чтобы страшно, но проверять не хотелось бы. Во всяком случае, пока не понятно, кто такой умник и мочит твоих мужиков.
– Чего? – округлила глаза, а он посмотрел на меня, как на несмышленое дитя.
– В самом деле думаешь, что проклятия существуют? Да уж скорее какой-нибудь маньяк. Но тут тоже лучше сначала разобраться, прежде чем в койку прыгать, о чем я ему и сказал.
– Глупости какие-то говоришь, – нахмурилась, поднимаясь из-за стола и убирая посуду, – кому это нужно?
– Мне откуда знать? Может, яйца кому-то прищемила, чувак обозлился и таскается за тобой, а может в самом деле маньяк. А че, менты реально на тебя спихнуть хотели?
– Поначалу – нет, – вздохнула, вспоминая долгие часы в участке, – но так как я по всем делам как бельмо на глазу, начали докапываться. Но там брат влез, единственное, что он сделал – отмазал меня от ментов, а потом посоветовал уйти в монастырь. И я, можно сказать, ушла, но и тут мужики таскаться начали с завидным постоянством. И что это, если не проклятие?
– А до этого ты как жила? – усмехнулся, покачав головой. – Сколько тебе там, двадцать восемь, кажется?
– По-твоему, я выгляжу на двадцать восемь? – скривилась в ответ, а он закатил глаза:
– Я всю твою биографию знаю наизусть, наслушался. Уж не хочешь ли ты мне сказать, что до двадцати трех лет была девицей?
– Ну, допустим, нет, – ответила ворчливо, – и вообще, это не твое дело.
– А вот это правда, – кивнул согласно, – у меня своих проблем до жопы, чтоб еще с твоими разбираться. Дай подушку какую, что ли, спать лягу.
– Ты только встал, – ужаснулась, а он пожал плечами:
– Кто знает, когда в другой раз удастся.