- Роберт! Роберт, подожди. - Ему пришлось выкрикивать имя приятеля всю дорогу до входа в подземку, где Роберт наконец развернулся и ткнул ему пальцем в грудь:
- Ты! Держись от меня подальше.
- Но...
- Слышал?
- Но, Роберт! Тебе разве не показалось, что мы все говорили на разных языках?
- А кто виноват? Что ты ей сказал, черт бы тебя побрал? Какие нужные слова нашел, чтобы вызвать этот взгляд, это кошмарное "ах"?! Я идиот. Сам виноват. Лучше бы к дьяволу провалился, чем тебе поверил. Или ей. Или еще кому-нибудь. - Он с натугой вдохнул. - Так. Ладно. Больше этого не случится. Никогда.
- Я же помочь хотел, - крикнул Питер вслед удаляющейся фигуре.
- Себе помоги, заносчивая, самоуверенная, жирная скотина.
Питер впал в транс. На застывшем лице только веки моргали с бешеной скоростью. Напротив замер изумленный ребенок. Не найдя более достойного выхода из положения, Питер показал ребенку язык, и тот с плачем кинулся к матери.
А Питер с перекошенным лицом кинулся к поезду.
Глава шестнадцатая
Тетки ничего не могли поделать с Анжелой. Кудахтали, разумеется, и плясали вокруг нее изо всех своих оставшихся - немалых - сил, но ровным счетом ничего не добились. Уж три дня прошло с приезда их девочки, и все три дня она не жила, а существовала - механически жевала, молча падала в постель, равнодушно вставала, когда снова подходило время есть. Выбрав свободную минутку, Бина зашла в комнату дочери. "А тот парень, о котором мы говорили перед твоим отъездом?.." Анжела тоскливо мотнула головой. "Ничего не выйдет?.." Еще один тоскливый жест, и Бина ретировалась. Разбитое сердце говорило само за себя. Даже Брайди пришлось отступить перед пустым, но от этого не менее красноречивым взглядом, которым Анжела ответила на осторожные намеки насчет обетов и посвящения.
Если где-то ей и было покойно, так только на чердаке, с Майки. Чувствуя ее боль и тоску, Майки лучился нежностью, улыбками, то и дело открывал объятия и баюкал ее, как маленькую. Он позволил Анжеле дочиста выскоблить окно и подолгу стоял рядом, молча вглядываясь в бескрайнюю пустошь. Птицы стая за стаей брали курс на юг, наполняя свинцовое небо тревожными криками. Совсем скоро небо опустеет и компанию людям составит разве что черный ворон.
- Меньше двух недель осталось, чтобы принять решение. Как бы мне хотелось заглянуть в будущее и убедиться, что я не ошиблась.
Майки кивнул и задрал голову, следя за клином гусей над самой крышей дома.
- Все так запуталось. Может, так и задумано, чтобы у меня не осталось сомнений... - Анжела пожала плечами, невольно выискивая взглядом чуть видный на горизонте Холм Великого Разочарования. - В жизни, наверное, многое происходит не случайно. Как ты думаешь?
Майки с жаром закивал.
- Я тоже так думаю. Хочу тебе что-то сказать, только обещай не сердиться, ладно?
Кивнув раз десять, Майки остановил на ней темный взгляд и замер в ожидании.
- Даже не знаю, смогу ли это выговорить. - Она прижала ладони к лицу, но щелочку между пальцев все же оставила. - Понимаешь, я дала бы обет и стала монахиней ровно через десять дней, если бы... если бы не тот человек, Роберт. Я тебе говорила о нем. С ним ничего не выйдет, - добавила она быстро и вздохнула, - хотя теперь дело даже не в нем самом, а в моих чувствах к нему. Я не могу от них избавиться. Очень стараюсь, но не могу. Наверное, это любовь? Пусть будет любовь, но тогда я не пойму, что люди в такой любви находят. Одним словом, если это любовь, а я не могу от нее избавиться, то и в монахини мне идти нельзя. Не имею права, так ведь?
Майки закивал снова, до того усердно, словно решил расстаться с головой.
- Предположим, я дам обет. Но что меня заставило бы? То, что мне никто не нужен, кроме Роберта, а с Робертом все кончено, - значит, можно и монашкой стать. Понимаешь? С другой стороны, если я не стану монахиней, но продолжу мечтать о Роберте, то как смотреть в глаза его девочкам? Боже. Да он, наверное, и вчетвером попробовать не прочь, раз опустился до интрижки с женой собственного друга. Фу! - Ее передернуло от отвращения. - Видел бы ты этого Питера. Розовый, жирный, как свинья. - Анжела хрюкнула пару раз, вызвав приступ смеха у дядюшки. Глядя, как Майки трясется, держась за живот, она и сама улыбнулась. - Совсем не смешно, между прочим. Ты не поверишь, но этот жирный тип заявил, что я и монахиней могу стать, если хочется. Роберту, мол, все равно. Представляешь? Ему все равно - с кем. Небось и за Мэри Маргарет приударил бы, не поморщился. Да что там - он бы и от сестры Кармел не отказался. Вот это, я понимаю, была бы любовь вчетвером. - Анжела не знала, от хохота у нее текут слезы или от ужаса. - Майки, сейчас же прекрати смеяться!
Он послушно сунул кулак в рот, затряс головой, замычал, но смех остановить не смог. Анжела грозно нахмурилась. Тот же эффект. Пришлось присоединиться. Нахохотавшись до колик, она с протяжным стоном вытерла глаза:
- Над кем я смеюсь? Над собой. Полюбила доброго, порядочного человека, а он на деле оказался полным дерьмом. И что же? Я все равно не могу думать ни о ком, кроме как об этом уроде! А надо бы о призвании вспомнить.
Анжела надолго умолкла, разглядывая Майки.
- Но ты ведь веришь, что из меня выйдет хорошая монахиня, правда? наконец спросила она.
Вопрос ему не понравился. Майки отшатнулся, как от удара. Потом медленно поднял глаза и так же медленно, очень медленно покачал головой. Взгляд его умолял о прощении, но ответ оставался тем же.
- Нет? И ты туда же? Ни одна грешная душа в меня не верит. Ни одна. Включая мою собственную.
Увернувшись от раскинутых дядюшкиных рук, она схватила поднос, дернула на себя дверцу люка и нырнула в лаз. Гнилая ступенька с хрустом проломилась, и Анжела полетела вниз, на каменные плиты прихожей. Сознание не отпускало ее еще несколько секунд, потом накатила мрачно-лиловая туча и поглотила его целиком. В глубоком, вязком мраке, далеко-далеко, зазвучал голос. Голос ангела.
* * *
Над волнующейся Темзой небо окрасилось в густо-синий цвет. В насыщенный, вечерний цвет. Ни единого облачка до самого Твикнхэмского моста. Питер опустился на скамью рядом с Марти. Питер был в отчаянии. Никто с ним не общается, никому он не нужен. Ни Аните, ни Роберту. Анита лишь жалила взглядом всякий раз, когда они сталкивались, что ее усилиями случалось не часто. Посмотреть со стороны - ей противно дышать с ним одним воздухом. Роберт бросал трубку и не отвечал на призывы Питера к автоответчику. Потерять Аниту - одно дело. Потерять Роберта - совсем, совсем иное. Питеру казалось, что он носит траур по всем родственникам разом.
- Марти я лично, - сообщил Марти.
- Питер я лично, - безнадежно отозвался Питер.
Четверть часа они молчали.
- Кажется, я потерял жену и лучшего друга, - сказал Питер, когда сосед по скамье начал собирать барахло.
- О! - Марти остановился.
- Не вместе, - поспешил объяснить Питер. - Каждого по отдельности.
- Тяжело, - кивнул Марти.
- Хочу сделать последнюю попытку. Прямо сейчас. Вроде бы и сил набрался... на одного из них. Дерьма-то сразу много не проглотишь.
- Верно. - Марти уставился на реку.
- Но к кому пойти? Марти задумался.
- А кто ближе?
Питер оглянулся на тропинку. До своего дома или до дома Роберта? Одинаково.
- Роберт ближе. - Он встал. - Спасибо, дружище, пожелайте мне удачи.
- Удачи.
Тропинку Питер преодолел едва ли не бегом, в начале улицы перешел в галоп и почти добрался до дома, когда его внимание привлекли маневры миссис Лейч. Доброе дело наверняка зачтется - Питер кинулся на помощь.
- Вон! Убирайтесь к черту! - завопила миссис Лейч, едва он взялся за спинку кресла.
- Я хочу помочь, крыса старая, - буркнул он себе под нос и тут же взвыл на всю улицу.
Развернув кресло, миссис Лейч наехала ему на ноги.
- Будешь знать, как совать свой чертов нос!
Роберт оказался среди прочих соседей, высыпавших на улицу. Заметив его, Питер перестал скакать на одной ноге.