— Ты сейчас поднимешься наверх и будешь веселиться весь вечер.
Она замолчала, взяла чистую тряпочку и начала тщательно вытирать мокрые щеки Сары, чтобы от слез не осталось и следа.
— Ты поняла меня? Сейчас же иди наверх и веселись на ежегодном балу Беннингтонов так, как будто это последний бал в твоей жизни.
— Но, Клер, я никогда не любила балы, ты же знаешь, — безжизненным голосом сказала Сара.
Буря эмоций, излившаяся рыданиями, опустошила ее, лишила сил, и эта пустота, разливаясь и ширясь внутри, сковала все тело.
Клер продолжала свои манипуляции с тряпочкой.
— Но он об этом не знает, не так ли?
Сара выхватила из рук Клер пропитанную слезами тряпочку и громко высморкалась.
— И как мне это поможет?
— Мне кажется, твоя, мама не смогла тебе как следует объяснить подобные проблемы, дорогая, — поддразнила ее Клер, затем заключила подругу в теплые объятия и крепко прижала к себе, на вдруг отстранилась от нее, смотря прямо в глаза яростно горящим взглядом. — Ты пыталась быть честной и посмотри, что из этого вышло. Но теперь ты будешь пользоваться тем особенным даром, которым Бог наделил всех женщин, — заставишь мужчину расплачиваться.
Несомненно, честность имела свои преимущества.
Например, Сара точно знала, какие из ее внешних данных могут привлечь внимание противоположного пола.
Только не ноги. Они были стройными и красивой формы, но несколько коротковаты. С бедрами и ягодицами все было в полном порядке, но Сара так и не смогла отработать походку, которая подчеркивала бы эти достоинства.
Ну что сказать о груди? Сама она не видела ничего особенного в этой парочке, но часто замечала похотливые искорки в глазах мужчин, когда они смотрели на ее грудь.
Сару это раздражало, но где-то в глубине души она жалела глупцов, которые лишаются разума, по сути, из-за двух выступающих бугорков плоти.
— Давай покажи их, — прошипела Клер, улыбаясь Грегори и мистеру Диксону, которые направлялись в их сторону.
Когда женщины вышли из кладовки, Сара не была до конца уверена, что сможет следовать плану, который они придумали.
Но теперь она точно знала, что ничего не получится.
— Ты не предупредила меня, что мистер Диксон будет здесь, — прошептала Сара и, раскрыв веер, прикрыла грудь.
Клер бросила быстрый взгляд туда, где в противоположном углу зала стояли лорд Уэстон и Кармайкл, оживленно беседуй с девушками из самых знатных семей Лалуорта, которые считались завидными невестами сезона.
— Надо использовать шанс, когда он появляется.
— В этом-то и проблема, — пробормотала Сара и, сложив веер, с большой неохотой опустила его вниз, в то время как этот гнусный человек приближался к ней в сопровождении мужа Клер.
Она бросила взгляд в сторону Уэстона, но не успела понять, смотрит он на нее или нет.
Ей хотелось только одного — дать пощечину Маркусу и утонуть в потоке собственных слез.
Это он виноват, что она оказалась в таком унизительном положении, а что еще хуже, — она позволила ему это сделать.
Но чего он добивался? Сара не понимала, почему Маркус был так жесток с ней.
— Леди Беннингтон, мисс Тисдейл, — приветствовал дам мистер Диксон с низким поклоном.
Клер незаметно подталкивала Сару сзади сложенным веером. Настойчивость подруги наконец возымела действие — Сара выпрямилась, прогнувшись в спине, и выпятила грудь, втайне надеясь, что это было не очень вызывающе.
Судя по выражению лица мистера Диксона, она добилась желаемого результата.
— Разрешите пригласить вас на танец, мисс Тисдейл? — спросил он, изо всех сил пытаясь смотреть ей в глаза.
Но напрасно, он не мог оторваться от ее груди.
«Черт подери», — обреченно подумала Сара, но позволила взять ее за руку.
— С удовольствием.
Итак, началось…
Сам процесс ухаживания всегда был ей неприятен, но самое худшее — это необходимость постоянно притворяться.
Кто-то лжет о своих предпочтениях в еде и напитках, чтобы казаться милым. Кто-то выставляет себя в выгодном свете, придумывая несуществующие таланты и увлечения, надеясь убедить претендента в мужья, что только она достойна быть матерью его детей. Ложь порождает ложь, и так до бесконечности.
— Чудесный вечер, не правда ли? — произнес мистер Диксон, сопровождая Сару на середину зала.
— Да, замечательный, — согласилась она, сказав это таким елейным голосом, что самой стало противно.
Ложь на лжи — и все в течение тридцати секунд, и ради чего?
Ради того, чтобы заставить Маркуса пожалеть об унижении, которое она пережила по его милости?