— Давай-ка, пошевеливайся!
Марионетта одним быстрым движением сбросила руку брата и, глядя женщине прямо в глаза, взяла цветы.
— Спасибо, — поблагодарила она дрожащим голосом, но стараясь держаться храбро. — Большое вам спасибо.
На этом все кончилось. Дверцы фургона захлопнулись, моторы взревели, и полицейские машины тронулись с места. Небольшая толпа, собравшаяся на мостовой, разошлась. Спрятав нос в сладко пахнувшие цветы, Марионетта повернулась и увидела, что семья Ли Фанг, снимающая квартиру над кафе, отходит от окон, откуда они наблюдали за арестом. Даже Белла, кошка, живущая при кафе, вернулась на свое место на подоконнике, довольная, что суета улеглась и она может продолжить наблюдения за ночной жизнью Сохо.
— Ты рехнулась, Марионетта! — заметил Антонио с укором в голосе. — Надо же, принять цветы от проститутки! Только подумай, что скажет отец Джозеф?
Девушка задумчиво посмотрела на брата.
— Надеюсь, — сказала она, — что он вспомнит историю Иисуса и Марии Магдалины.
Антонио фыркнул.
— Вечно ты все превращаешь в романтические сказки! — Он выхватил у нее цветы. — Эти женщины — грязные, больные шлюхи, и если мама узнает, что ты взяла у одной из них цветы…
Марионетта решительно отняла у брата смятый букетик фиалок.
— Да, — огрызнулась она, — но кто ей расскажет? Уж точно не Тони Перетти, который отправился накануне выпивать со своими друзьями, когда его мамочка думала, что он пошел в церковный юношеский клуб.
Их спор был прерван появлением большого сверкающего «бентли», остановившегося у дверей клуба «Трипл X» напротив кафе.
Антонио снова разволновался и подтолкнул Марионетту, забыв про фиалки.
— Это машина Моруцци, — прошептал Тони. — Я должен был догадаться, что они появятся, когда все кончится. — Он слегка вздрогнул, когда из машины вышел высокий, хорошо одетый мужчина с черной повязкой на одном глазу и мельком взглянул в их сторону. Антонио быстро потащил сестру к кафе. — Нам лучше уйти…
Но человек уже безразлично отвернулся и прошел за двумя своими спутниками в клуб. Девушка, как всегда заинтригованная, наблюдала за ними. Моруцци были в Сохо королями. Они управляли всем — игорными домами, продажей наркотиков, проституцией. Их имя внушало ужас.
— Марионетта! — Обеспокоенный отец стоял в дверях. — Иди сюда, ты простудишься на таком ветру!
Она послушалась и медленно, все еще прижимая к груди фиалки (хоть какое-то разнообразие в привычно тоскливом дне), вошла в помещение. Сразу же пришлось принимать заказы, убирать со столов, а последний посетитель ушел только через час. Пока Томмазо не запер дверь, она смогла поразмыслить над случившимся. Отец сидел вместе с дедушкой и Антонио и пил бренди, когда Марионетта, все еще чистящая мойку, вспомнила про фиалки, положенные ею на сушку. Они слегка подсохли и несколько цветков завяли. Девушка прижала к щеке нежные лепестки. Какие приятные на ощупь, мягкие, ласковые… Она наполнила водой стакан и опустила в него цветы. После чего отнесла их в подсобку, где висело ее пальто, и поставила на маленькую полочку, чтобы не забыть, уходя домой. Затем устало вернулась в кафе.
— Сильвия зайдет за мной в одиннадцать, папа, — сказала Марионетта. — Я вымою пол утром, ладно?
— Да, да! — Отец нетерпеливо махнул рукой, занятый разговором. — Значит, ты говоришь, Моруцци собираются расширить свое дело? — обратился он к Антонио и вместе с Франко наклонился вперед, ожидая ответа.
Антонио, наслаждаясь тем, что временно находился в центре внимания, пожал плечами.
— Так утверждают мои друзья из Центрального полицейского участка. Они говорят, дескать, Барти Моруцци распугал некоторых сутенеров, так что у него теперь на привязи больше девиц, чем у кого-либо в районе. И на Грик-стрит открылся новый клуб… Они говорят, он принадлежит Кармело Моруцци, хотя и записан на другое имя…
— Кармело — это тот, кого мы только что видели? — заинтересованно спросила Марионетта. — Тот самый, кого зовут Пиратом из-за его наглазной повязки?
— Но у них сейчас небольшие неприятности, — продолжал Антонио, как будто его сестра не издала ни звука. — У них был свой человек в Центральном участке, так он недавно сел на три года по обвинению в коррупции.
Томмазо поднял брови.
— Продажный полицейский?
— По-видимому. Он встречался с Кармело Моруцци по пятницам и все ему рассказывал. Потом Моруцци передавал ему коричневый конверт, и они расходились в разные стороны. Очень удобно.
— Кармело? — настаивала Марионетта. — Кармело Моруцци — Пират? Тот, кого мы видели? Он платил полицейскому, чтобы тот ему все рассказывал?