– Макарцев Борис Игоревич, рождения 1950-го, русский, комсомолец – ваш сын? – он наконец-то посмотрел на Зинаиду Андреевну.
– Мой, мой, конечно! – она напряглась так, будто у нее собрались отобрать сына.
– Та-ак… Он выпивал?
– Нет, – помедлив, ответила Зинаида Андреевна. – Только сок – томатный очень любит.
– Томатный любит… Это хорошо.
– Ну, может быть, на праздник рюмочку с отцом…
– С отцом? Вот протокол первого допроса… «Вечером 15 марта я встретился с Котловым, моим бывшим школьным другом… Купили бутылку водки и сели у него дома поговорить по душам. Пришел еще один друг, Демченко. Остатки водки мы вылили ему. Потом я поехал в Дом журналиста, где познакомился с девушкой, имя не помню…» Кто это – Демченко?
– Котлов – Борин одноклассник. А Демченко – первый раз слышу…
– Имя девушки тоже не знаете?
– Не знаю, – закрыв глаза, тихо ответила Зинаида.
– Так… «Я угостил ее коньяком и предложил проехаться за город. Она отказалась, так как ей надо было домой. Тогда я поехал за город сам. Двоих людей, переходивших Кутузовский проспект, заметил, только когда они уже были перед самым радиатором, так как было темно. Я нажал на тормоз и резко повернул вправо, но они тоже побежали вправо, и я их сбил. Хотел затормозить, но пока думал, останавливаться или нет, отъехал уже далеко и тогда еще прибавил газ. Выехав на Минское шоссе, я одумался и остановился. И сам вышел на дорогу, навстречу Госавтоинспекции…»
– Он на себя наговаривает, – сказала Зинаида. – Хвастается!
– Посмотрим, – проговорил Утерин, листая бумаги. – Вот заключение медицинской экспертизы… Спустя 1 час 40 минут после происшествия… Сильная степень алкогольного опьянения.
– Он не мог много выпить!
– Стакана два водки или коньяку, не меньше!
– Но ведь как он сбил, никто не видел! Это кто-то другой, а вы сваливаете на него!
Утерин в первый раз усмехнулся.
– Вот показания свидетелей: таксист Мамедов, автомашина 13—77 ММТ. Следовал за «Москвичом» Макарцева на расстоянии ста метров. Видел, что произошло, и из ближайшего автомата позвонил в милицию. После этого патрульную машину направили в погоню. Шофер уборочной машины 91—54 МОР Окунь двигался по левой стороне навстречу… Акт дорожного происшествия… Превышение скорости до 95 километров в час. На правом крыле и капоте «Москвича» следы ударов, кровь.
– А те двое? – она замялась, не зная как их назвать и как спросить. – Они… что?
– Как раз принес заключение патологоанатома. Вскрытие показало у обоих наличие алкоголя в крови – в средней степени.
– Значит, они сами виноваты!
– Больше того, они переходили улицу в неположенном месте.
– Вот видите, я же говорю! Сами и поплатились…
– Сами-то сами, – Утерин почесал затылок. – Это смягчает вину вашего сына. Но много остается. Пьяный за рулем – раз. Превышение скорости – два. Оба пострадавших со смертельных исходом – три. Не остановился, чтобы оказать помощь, – четыре… Решать будет суд…
– Суд? Подождите, – глаза Зинаиды Андреевны наполнились слезами, и вся ее твердость рухнула. – Объясните, что я должна сделать, чтобы суда не было?
Утерин смотрел на нее внимательно. Вопрос можно было понимать по-разному, но сама постановка его свидетельствовала о том, что его собеседница имела определенные возможности.
– Таких советов давать не могу. Лучше вам самой решить этот вопрос.
– Я должна посоветоваться с мужем. Но он сейчас в больнице. Вы знаете, кто он?
– Знаю. Это узнать нетрудно.
– Я тоже так думаю… Скажите, а могу я увидеть сына?
– Вы просите свидания?
– Да, да! Свидание!
Утерин тщательно погасил сигарету о каблук ботинка, бросил в корзину для бумаги, медленно поднялся, дело положил в сейф, запер его и вышел. Зинаида успела наплакаться, вытереть слезы и тщательно привести себя в порядок. Только глаза остались вспухшими и красными. Еще никогда она не чувствовала себя такой старой.
– Учитывая, что вы – жена Макарцева, свидание разрешили, – произнес Владимир Кузьмич с порога, – но ваш сын отказался.
– Не может быть! – воскликнула Зинаида Андреевна, пораженная этим больше, чем всем предыдущим. – Неправда!
– Если хотите, – сухо сказал Утерин, – можем привести его.
– Насильно? Нет уж!… Я могу быть свободна?
Она гордо поднялась.
– Я отмечу ваш пропуск.
Утерин глянул на часы, проставил время и расписался. Он посмотрел вслед Макарцевой. «Самых красивых женщин отбирает для себя начальство», – промелькнуло у него. Но зависти в этой мысли не было.
Зинаида вышла из ворот, не чуя под собой ног, остановилась, не зная куда двигаться, что предпринять, к кому обратиться. Второй удар, после инфаркта Игоря, обрушился на нее. Но мужу она ничего не скажет. Она будет бороться сама.
Игорь Иванович болен, но с его положением не могут не посчитаться. Она не имеет права расслабиться, позволить несчастью взять власть над ее нервами. Она будет рассуждать, как обычно делает Гарик, начиная с основного, а не второстепенного, и действовать так, будто это не ее сын, а чужой, будто это лишь ее общественный долг – спасти ребенка, попавшего в беду. Придумав эти слова – общественный долг, она решительно подошла к машине. Двоенинов безмятежно подремывал за рулем. Он вложил руки в рукава, чтобы не стыли, и добирал невзятое у сна ночью.
– Я не поеду, Лешенька. Мне рядом. Можешь быть свободен…
– Понял. А тут, на Петровке, случилось что?
– Общественные дела, – она беззаботно усмехнулась. – Поезжай в редакцию.
Было утро, светлое и веселое. Начинался рабочий день, мимо нее спешили люди, на ходу переговариваясь. Из подъездов выкатывались коляски. Все вокруг знали куда они идут, что и зачем делают. Зинаида Андреевна, уже решив действовать, все еще, однако, судорожно пыталась направить мысли по одному руслу. Но они растекались, а выползала другая, ненужная, отчаянная: что же теперь будет? Эта мысль только сбивала, мешала другим, создавала в душе панику.
Ей нужен квалифицированный советчик. Не приятельница, которая станет ахать, а после обзвонит всех знакомых: «Слыхали, а у Макарцевых-то сын!…» Юрист, вот кто необходим! Надо немедленно разыскать Кореня.
Самуил Аронович Корень, один из заместителей председателя Московской городской коллегии адвокатов, был старинным другом ее первого мужа. Посадили их в одно время. После реабилитации он звонил Зинаиде несколько раз, был готов поддержать старые дружеские связи, но ей не хотелось воспоминаний о первом муже, да и положение Игоря Ивановича обязывало думать об уровне знакомств. Теперь, раздобыв несколько двухкопеечных монет, она дозвонилась до Самуила Ароновнча без особого труда. Корень искренне, как ей показалось, обрадовался, начал расспрашивать о жизни. Но узнав, что у нее дело, сказал, что ждет ее немедленно.
Макарцева остановила такси у старого, обшарпанного особняка, вошла не раздеваясь в комнату, забитую столами и людьми, и сразу отыскала грузного и сутулого Кореня. Он поднялся ей навстречу, обнял ее и по-старому поцеловал в обе щеки, а после усадил на стул в сторонке и попросил чуток подождать. Самуил Аронович постарел, лысина расползлась во все стороны, синеватые щеки с красными прожилками и дряблый подбородок обвисли, черный костюм, обсыпанный перхотью и пеплом, не сидел на нем, а висел. Зинаида Андреевна подумала, что у него плохо работают почки, да и сердце плохо тянет. Евреи раньше созревают и раньше старятся. Это касается не только женщин, но, как ни странно, и мужчин. Она удивилась, что думает сейчас не о Бобочке, но так уж плавали мысли, не подчиняясь ей.
– Ну, теперь я весь ваш, мадам! – отряхивая пиджак от пепла, галантно произнес Самуил Аронович. – Надеюсь, Зиночка, ваш муж не собирается с вами разводиться?
В свое время Корень, по просьбе Флейтмана, быстро провел через суд его развод с Зинаидой. Шуток она сейчас воспринимать не могла и оглянулась, не слышит ли кто.