Догнав бородатого, я ухватил его за одежду и потянул к берегу. Тот мосток, который мы с Факелом обследовали совсем недавно, остался позади. Других просветов в камышах не наблюдалось, но здесь, слава Богу, хотя бы ивняк закончился. Через камыши я попросту продрался, помянув их неоднократным недобрым словом. Идти было страшно неудобно, да и бородач оказался хоть и плавучий, но тяжелый. Хорошо хоть, Факел услышал, где я ломился, и пришел мне на помощь.
Инквизитор ухватил бородатого за шкирку, точно нашкодившего котенка, и вынес его на берег. Я вышел сам.
— Ничего не потерял? — спросил Факел.
Я оглянулся на проломленную нами просеку, и сказал:
— Да вроде нет.
Факел кивнул и начал обшаривать карманы покойника. Я сел на землю. Надо было бы подвигаться, чтобы быстрее согреться, но сил уже не осталось. Факел подал мне плащ. Инквизитор, оказывается, прибежал со всеми моими вещами. Я закутался в плащ и сразу стало теплее. Теперь понятно, почему инквизиция носила теплые плащи даже летом.
— Глаз, — позвал Факел. — Глянь-ка на это.
Я оглянулся. Факел успел не только обыскать бородатого, но и частично раздеть. Я лениво поднялся на ноги и подошел ближе.
На груди бородатого была вытатуирована перевернутая пентаграмма темно-красного цвета. Я вначале даже подумал, будто бы это запекшаяся кровь. Татуировки, которые попадались мне на глаза раньше, обычно были черные или синие. В армии они строго запрещены, а вот флотские их любили — от якорей до морских девок, с обязательными лентами и непременно с названием на них своего корабля. Последнее имело смысл на случай, если выловят мертвое тело в море — можно будет хотя бы понять, откуда этот морячок взялся. Ну а всё остальное считалось украшательством в дополнение к названию.
У бородатого украшательством служили бесы. Крохотные, но легко узнаваемые фигурки расселись на линиях пентаграммы. Многие держали в руках вилы и факелы.
— Опять культисты, — проворчал я. — Почему все неприятности начинаются с культистов?
— Ад всегда начинается с предательства, — ответил Факел.
И самое обидное, все эти предатели — идейные. Проще говоря, голодранцы. Вот и у этого в карманах один карандаш нашелся, да и тот обгрызанный донельзя. Впрочем, Факел всё равно не взял бы их "сребреники". Мой товарищ тоже идейный. А у нас на двоих полтора рубля мелочью и день клонился к вечеру.
— Ну что? — спросил я, когда обыск закончился. — Умоешься, и пойдем?
Факел помотал головой.
— Вначале с лесопилкой разберемся, — сказал он. — И с теми двумя, что там остались.
— Да мертвые-то не сбегут.
Нынче времена такие, что вообще-то могут, но это не наш случай. Для живых мертвяков культистский шаман нужен, причем живой. Сталкивался я с ними в Нарве, знаю. Факел посмотрел на реку, поборол соблазн и сказал, что вначале дело.
— Как знаешь, — ответил я, и кивком указал на бородатого. — Я за ним плавал, так что тащить его тебе.
Факел махнул рукой. Мол, да не вопрос. Ему человека унести, что мне — винтовку. Пока я одевался, Факел всё-таки умыл лицо в реке и взвалил бородатого на плечо. Я окинул взглядом берег, не забыли ли чего, и мы вновь двинулись в сторону лесопилки.
На этот раз добрели без приключений. Наша лошадка спокойно объедала двор. Два мертвеца лежали рядком у лесопилки. Уронив рядом бородатого, Факел тщательно обыскал тех двоих. Ничего интересного он не нашел.
Разве что татуировки у обоих, да и те — мелкие и даже не бесовские. Так, орнамент какой-то. У одного на плече, а у другого, пардон, на заднице. Ножи, которыми они пытались нас порезать, были самыми обычными и весьма паршивого качества. Я прибрал их в сумку как вещественное доказательство.
— Итак, — сказал Факел, обводя сарай широким жестом: — Где-то здесь у них что-то спрятано.
Мы всё перерыли. Буквально. Даже дерн на заднем дворике сняли. Последний раз я так упахивался, когда мы всем полком в срочном порядке три линии окопов в чистом поле рыли.
Единственное, про привлекло наше внимание — пара толстых брусьев в траве за сараем. Они были напилены в профиль не квадратом, как обычно, а пятиугольником, однако за каким лешим культистам понадобилась эта художественная резьба по дереву, мы так и не поняли. Факел сказал, что никогда такого раньше не видел. Брусья мы тщательно измерили, зарисовали и сожгли.
Глава 2
С татуировками картина вырисовывалась сложная. По словам Факела, считалось, будто бы в обязательном порядке их наносили себе только одержимые. Мол, это как печать на договоре с нечистью.