— Это я, Артем Филиппыч, — тотчас откликнулась барышня. — То есть, мы.
— А, это ты, егоза, — проворчал дед, поименованный Артемом Филиппычем, и вгляделся в нас с Факелом. — А кто там с тобой?
— Смиренные братья инквизиции, — ответил Факел. — Надо бы срочную телеграмму отправить.
— Всегда на посту? — отозвался дед. — Что ж, погодите чуток. Сейчас открою.
Чуток растянулось на пару минут. Глядя потом, как дед ковылял по коридорам станции, я бы сказал, что это еще быстро.
— Вы тут один? — спросил я.
Тишина в здании намекала на утвердительный ответ.
— Если не считать здешних кошек, тады да, — отозвался дед. — Но вы не сумлевайтесь, отправлю вашу телеграмму в лучшем виде. Я на радио с самого, почитай, основания, да и старый телеграф застал. Меня ночью разбуди, я вам и отправлю, и приму без единой помарки.
— Не сомневаюсь, — сказал я. — Я к тому, что тут в округе мутант бегает. У вас есть оружие?
Как оказалось, у деда была кочерга. Такая же ветхая, как он сам. Еще была икона, освященная в Петрозаводском соборе где-то вскоре после Армагеддона, но иконы почему-то нечисть не пугали. Это примерно в те же времена выяснили.
А уходить в город каждую ночь старику не с руки, он, по его словам, пол дня в одну сторону ковылять будет, да и пост не бросишь. Мало ли кому срочно связь потребуется. Вот, например, нам. Еще хорошо, что дверь в комнату с аппаратурой у старого телеграфиста была, как и положено, железной, с прочным замком и засовом. Здесь и осаду бесов можно было пересидеть, если, конечно, дед успеет до нее доковылять.
Прием телеграмм осуществлялся в отдельном зале. Дед выдал нам чистый бланк и острозаточенный карандаш. Пока Факел бился над слогом, составляя наикратчайший доклад о культе в Дубровнике, а барышня крутилась рядом, едва сдерживаясь, чтобы не заглянуть ему через плечо, я прошелся по залу. Окна тут были широкие, с трехстворчатыми рамами, но забранные решетками. Входная дверь заперта на ключ и засов. Засовом тут служил металлический прут в палец толщиной.
Факел время от времени окликал меня, спрашивая, как лучше сформулировать ту или иную фразу. Не успевал я подумать, как барышня уже находила подходящее решение.
— А кто, по-вашему, редактировал все наши статьи? — с легким вызовом спросила она.
Я, по правде говоря, над этим даже не задумывался, но из вежливости переспросил:
— Неужели вы?
Получил в ответ улыбку и утвердительный ответ. Улыбка ей очень шла, пусть даже и придавала ей несколько хищное выражение. Ничего не имею против хищников. Особенно одомашненных.
Закончив, Факел зачитал вслух окончательную версию. С его слов выходило, что мы тут разгромили целую ячейку культа во главе с одержимым, которая подбиралась к проекту профессора Леданкова. На словах про одержимого барышня удивленно вскинула бровь. Старый телеграфист откровенно усмехнулся на "целой ячейке". Кроме того, в окрестностях поселка нами был замечен одинокий мутант. Возможно, он и выступал в роли людоеда, но это еще предстояло проверить.
Сия победная реляция обошлась нам в двадцать копеек. Пятнадцать стоил сам текст по специальному тарифу и пятак я накинул деду за поздний визит. Он не возражал. Выписав нам квитанцию, дед удалился в свою комнату и запер за собой дверь.
— Так, говорите, одержимый? — произнесла барышня.
В ее руках словно из ниоткуда появился крохотный — с ладошку — блокнотик и карандаш. Да уж, она не из тех, кто тратит время попусту.
— И кем, скажите, он был одержим?
Барышня посмотрела на меня, но я кивком указал ей на Факела. Мол, вот у нас специалист.
— Этого мы уже никогда не узнаем, Ольга Львовна, — сказал Факел. — И слава Богу!
— То есть, это могло быть нечто серьезное? — с надеждой в голосе уточнила барышня, делая пометку в блокнотике.
— Да бес какой-нибудь, — сказал я, и махнул рукой.
— Деревенский плотник одержим бесом, — барышня произнесла это, словно бы пробуя будущий заголовок на вкус, и едва сдержалась, чтобы не сплюнуть на чистый пол. — Нет, с таким к редактору даже подходить бесполезно. Скажите, а не мог он быть одержим кем-то посерьезнее? Например… — она сделала крохотную паузу, явно подбирая, кто из нечисти хуже всех, хотя на эту роль конкуренция небольшая, и спросила: — Демоном?