— Лично я про таких никогда не слышал, — сказал я, выглядывая за окно.
Мне почудилось там какое-то движение. С той стороны по подоконнику прошествовала полосатая кошка. С подозрением глянув на меня, она спрыгнула в траву и тотчас пропала из виду.
— Теоретически, возможно, — неспешно произнес Факел. — Но на практике подтвержденных случаев еще не было.
— Получается, если бы наш плотник был именно таким, это была бы сенсация? — немедля уточнила барышня.
— Получается, — согласился Факел. — Но он таким точно не был.
Барышня вздохнула. Щелкнул замок. Мы обернулись на звук. Дед вышел к нам и поведал, что телеграмма отправлена и получена, а будет ли на нее вскорости ответ — о том ему не сообщили.
— Мы подождем, — сказал Факел.
— Тады располагайтесь, господа, — сказал дед. — Места тут на всех хватит. Ежели чего придет, аппарат сразу брякнет и тады я вас позову.
Мы обосновались в зале ожидания. По размерам это была, скорее, комната. Там была печка, закопченный чайничек и даже какое-то сено в качестве чая. Хороший чай последние пару лет вообще большая редкость, но из Сибири привозили неплохую замену из тамошних трав, да и местные умельцы навострились подбирать достойный гербарий. Этот, увы, был не из их числа.
После чаепития стало окончательно ясно, что мы остаемся здесь на ночь. По словам Факела, если в полчаса не ответили, значит, или будут сильно думать, или никого нет на месте. Да и снова плестись через болото не было абсолютно никакого желания. Барышня устроилась в кухонном закутке, а мы с Факелом остались в зале.
— Что думаешь о ней? — негромко спросил я у Факела, кивнув в сторону закутка, где тихонько шуршала барышня.
Ну точь-в-точь словно бы мышь завелась. Факел равнодушно пожал плечами, прилаживая в углу свой огнемет, потом сказал:
— Нам был нужен проводник до телеграфа, Господь послал нам ее. Утром, надеюсь, он пошлет ее куда-нибудь еще. У меня такое предчувствие, что нам с тобой будет не до Ольги Львовны.
— Вряд ли Он послал бы нам культистку, — заметил я.
— Вряд ли, — сказал Факел. — Но пути господни неисповедимы. Для уверенности надо бы проверить, есть ли у нее на теле татуировки.
— Да вроде не видел.
— Так она в платье была.
Я хмыкнул и оглянулся в сторону закутка. Барышня всё еще шуршала.
— Предлагаешь изучить ее без платья? — негромко уточнил я.
— Татуировки могут быть в любом месте, — спокойно ответил Факел.
— И как именно?
— Ну, это уж ты сам придумай.
— Я?!
— Это же твой летописец, — сказал Факел.
Я фыркнул.
— Скажешь тоже. Я просто предпочел бы приглядывать за ней. Мало ли, что она понапишет.
— Конечно, я всё понимаю, — заявил Факел и с пафосом добавил: — Репутация героя не должна пострадать!
Однако в конце фразы он не удержался и улыбнулся.
— Смейся, смейся, — отозвался я. — Ты же знаешь, что дело не в этом.
— Знаю, — сказал Факел, снова становясь серьезным. — Но, сдается мне, Глаз, ты слишком много беспокоишься о том, что всего лишь может быть. А оно ведь может и не случиться. Господь не без милости. Авось и отведет беду, а ты уже потратил душевные силы на беспокойство. Получается — попусту потратил.
Странно было слышать такое от законченного пессимиста, однако в логике Факелу не откажешь. Да, историю с нарвским ангелом, как я и ожидал, газетчики изложили, скажем так, в той редакции, которая была бы более духоподъемной для читателей. То есть, весьма далекую от правды. Кроме того, договариваться с простым унтер-офицером генерал Алексеев счел ниже своего достоинства.
Тем не менее, мою "командировку" к инквизиторам, как говорят, он подписал лично и без каких-либо условий. Хотя, понятное дело, главным условием было мое молчание о том, как здорово обмишурилась в Нарве его дочь. Мертвых всё равно не воротишь, а фронт будет прочнее, пока бойцы верят в своих командиров.
Впрочем, лейтенанта Алексееву убрали с фронта в тот же день. Теперь она муштровала кадетов штурмового корпуса где-то за полярным кругом и, надеюсь, вкладывала в их головы хоть по крупице того здравого смысла, который сама обрела после встречи с демоном. Что касается меня, то вряд ли генерал отдал бы меня под трибунал по ложному обвинению, всё-таки офицер старой школы, но он вполне мог направить меня в самое пекло, и забыть там.
С подачи Факела я вместо пекла был прикомандирован к самой "неболтливой" структуре наших сил и даже отдельным приказом по фронту повышен в звании до унтер-офицера "за проявленный героизм и спасение жизней гражданских лиц". Думаю, генерал Алексеев прекрасно понимал, что я сменил шило на мыло, и подсластил мне будущую пилюлю, но на тот момент я всё еще пребывал в счастливом неведении и не собирался дразнить высокое начальство газетными заголовками со своим именем. Береженного, знаете ли, и Бог бережет.