– Булимия, – со всей серьезностью провозгласила Эмили, обращаясь ко мне. – И хоть бы какая польза.
– В самую точку. Вместо того чтобы дорасти до ролей со словами, я перестала получать даже немые роли. Они сказали, что я выгляжу уж слишком вызывающе. Здоровенные белобрысые арийки вышли из моды, их сменили большеглазые девочки-беспризорницы, у которых был вид обиженных детей.
Лара замолчала, а Эмили поторопила ее:
– Я прошла двадцать три прослушивания, но мне ни разу не позвонили.
– Да, я прошла двадцать три прослушивания, но мне ни разу не позвонили. Так что более двух лет актерская деятельность не приносила мне ни гроша. Я была без средств к существованию. Каждый день я делалась старше, попа у меня отвисала, на лице появлялись морщинки. И каждую неделю настоящие девятнадцатилетние тысячами сходили с автобусов и торговали своими юными свежими телами. Я просто не могла вернуться к работе официанткой, и решилась переспать с режиссером (мужчиной!), который обещал мне роль. Но этого не произошло. В отчаянии я переспала со сценаристом.
– Почему со сценаристом хуже переспать, чем с режиссером?
Эмили с Ларой заржали.
– Потому что в Голливуде сценаристы не имеют власти, – объяснила Эмили. – Они – амебы в пищевой цепочке Голливуда, на площадке занимают место даже ниже по рангу, чем поставщики провизии.
– Потом, – Лара закусила губу, – когда я подумала, что хуже уже не будет, меня бросила моя подружка. Она узнала о моей измене с режиссером. У меня не было работы, не было денег, не было девушки, не было самоуважения, даже рисовых крекеров, и тех не было. Широкая и длинная черная полоса. – Она улыбнулась и добавила: – Это было так ужасно, что даже не передать. Моя мечта разбилась. Я знала, что проиграла, и сердце разрывалось на кусочки. Я представляла, как мне придется ехать домой в Портленд на автобусе. И ощущение было, что я – величайшая неудачница в истории человечества. Итак, перед вами ужасная история Лары-актрисы.
– По крайней мере, ты никогда не снималась в порнухе, – утешила я.
– Ой, еще как снималась, – сказала она с удивлением. – Я даже вписывала это в резюме. Недолго правда.
– Это еще не мораль истории, – поторопила Эмили. – Не будем отвлекаться.
– Мораль истории в том, что я думала, что никогда больше не буду счастлива, – сказала Лара. – Мне было двадцать шесть. Я выдохлась. И даже легла под нож пластического хирурга. Я пожертвовала годами жизни. Использовала до капли свою надежду, и мне было нечем похвастаться. Я ненавидела себя и хотела собственной смерти.
– Она даже пыталась перерезать вены, – сообщила Эмили.
– Но даже это я сделала неправильно. Ты знаешь, что резать надо вдоль, а не поперек?
– Да.
– Умнее, чем я. Но вот в чем самое важное. Моя жизнь реально стала налаживаться. Я решила распрощаться со своими мечтами, так как они убивали меня. И перестала требовать от себя невозможного. Изменила свою позицию и решила сфокусироваться на том, что у меня было, а не на том, чего не было. Самое главное – я решила, что больше не стану страдать.
– И ты решила продолжить образование, – подсказала Эмили.
– И я решила продолжить образование. А через два дня после того, как я получила степень, меня наняла на работу кинокомпания. Так что я получила место в киноиндустрии. Мне хотелось работать перед камерой, а не за сценой. Стать актрисой не вышло, зато теперь я работаю с проектом полностью. Да, иногда я вижу какую-нибудь девушку на голубом экране, и мне хочется оказаться на ее месте, – сказала Лара. – Но большую часть времени я не мечтаю о карьере актрисы. Я люблю свою работу, за исключением того момента, когда мне чуть пинка не дали за то, что упустила кошмарный сценарий «Двух трупов». Мне нравятся фильмы, в создании которых я участвую. И у меня есть подружка. Вот так-то.
– Мне нравится эта история, – вздохнула Эмили. – Она заставляет верить, что у меня все будет в порядке несмотря ни на что. И у тебя, Мэгги.
Мы несколько минут молча грелись в зареве надежды. И впервые услышали, что за изгородью кто-то разговаривает. Козлобородые тоже коротали вечерок на заднем дворике.
Один из них сообщил:
– … слегка твердые и зеленоватые. Остальные застонали и начали охать «вот, блин!».
– И ссать больно, как будто бритвой режут, – добавил первый голос, чем вызвал новые стоны.
– Венерическое заболевание, – прошептала Эмили, ее лицо выражало отвращение. – Тихо, послушаем. У одного из них ЗППП.