‒ Ну, это ты зря на себя наговариваешь. Получается, что у твоего сына натура защищать Родину была, а тебя такой натуры не оказалось. А у кого она есть? Думаешь, у меня её полно, посмотри вокруг, у всех этих ребят её полно?! На словах ‒ да, все мы храбрецы, а как дело доходит до отправки, то колени трясутся. Думаешь, так легко все они собрались и пошли стрелять по живым мишеням. Я тоже сегодня страху на себя нагнал, когда увидел, как завалился враг после моего выстрела, и, представь, я на расстоянии понял, что попал в него, понимаешь, физически почувствовал, как вошла пуля. На расстоянии. У меня случай был ‒ собачку я застрелил из ружья… соседка попросила: мол, собачка старая, под себя ходит. Отвёл я собачку за село, привязал к дереву, ну и стрельнул… Ну, на селе это дело привычное. Закопал потом её, а помню, у меня руки дрожали. Соседка мне в награду банку молока принесла. Не стал её обижать, взял, а пить молоко не смог, и семье не позволил. Вылил молоко хрюшке, а легче на душе всё равно не стало.
‒ Ты где научился так ловко агитировать? ‒ после паузы спросил Михаил. ‒ Наверное, университет окончил?
‒ Нет. Всего лишь колледж. Дело в том, что чувство любви к Родине должно быть у каждого. Если его нет, то и нечего здесь делать. Я ведь тоже попал сюда не просто так. Я со своим фермерским хозяйством нацеплял долгов и решил: «Дай, думаю, съезжу повоюю. Глядишь, что-нибудь да заработаю!». А здесь понял: «Не-ет, брат, не за деньгами ты поехал, деньги ‒ это лишь мнимый повод. Совесть в тебе заговорила, душа повелела так поступить и погнала вперёд!».
Они надолго замолчали, бойцы засуетились, прислушиваясь к разговору сержанта по рации, но раздавшиеся разрывы снарядов заглушили его голос. Один совсем рядом взорвался напоследок, да так, что с потолка блиндажа посыпалась земля, и раздался голос сержанта Силантьева:
‒ Проверить снаряжение! Пополнить БК! Приготовиться к бою!
Все зашевелились, оглядели ранее набитые магазины в разгрузке, укладку гранат и начали ждать окончания вражеской артподготовки, во время которой укробойцы со всех ног бежали навстречу смерти. Когда разрывы закончились, Земляков скал Михаилу:
‒ Ну что, брат, пошли!
‒ Святое дело! ‒ отозвался тот.
Сергей подумал, что он пошутил так. Но нет: вид суровый, глаза смотрят прищуркой.
Раздалась повторная команда: «К бою!», и опять они высыпали из блиндажа, рассеялись по окопам, и сержант напомнил:
‒ За воздухом следите. Дроны могут быть.
И вскоре они действительно появились, причём с разных сторон, и почему-то начали гоняться друг за другом, словно игрались.
‒ Смотри, чего вытворяют! ‒ крикнул Земляков Медведеву. ‒ До нас им и дела нет.
А дроны продолжали играть в «салки», пытаясь друг друга «осалить», и все поняли, что неспроста они устроили карусель. И действительно, вскоре «птички» разлетелись в стороны, но вдруг развернулись и полетели навстречу, пошли на таран, как самолёты, и не понять, где чей дрон, и за кого переживать. Звука столкновения лоб в лоб слышно не было, зато звук взрыва на месте столкновения прозвучал оглушительно, потому что произошёл он на небольшой высоте, и фрагменты дронов упали метрах в пятидесяти от окопов. Так как воздушный бой происходил почти над их головами, то нетрудно было понять, что дроны прилетели с разных сторон: вражеский атаковал, пытаясь сбросить мину в окопы, а наш мужественно встретил его, отгоняя, и как тот ни увёртывался, всё-таки пошёл в лобовую атаку.
‒ Да, зрелище! ‒ удивился Медведев. ‒ Наш молодец!
‒ Это который? ‒ Земляков нарочно попытался уточнить, желая понять настроение товарища.
‒ Тот, кто нападал, тот и наш! Нас же прикрывал.
Тут раздались прилёты мин, теперь из-за спины, и лупили они по серым фигуркам наступавших укров, сразу залегших в рытвинах и воронках. Повторилась утренняя история, прозвучала команда «В атаку!», и все бойцы ринулись вдогонку за противником, заставляя, как зайцев, выскакивать из воронок и во все ноги улепётывать, а разрывы мин сопровождали их. Некоторые враги на бегу отстреливались, и одна из пуль зацепила кого-то из наступавших, и тот кувырнулся на бок, зажал рукой локоть. Кто-то подбежал к нему, помог укрыться в воронке, начал помогать накладывать жгут на руку. Всё это Земляков увидел боковым зрением, прошептал, вспомнив о себе: «Спаси и сохрани!», и старался не отстать от Медведева, теперь уж привычно бежавшего впереди. И стрелял он по-прежнему ловко, не целясь, но в какой-то момент, видимо, промахнулся, и тот, в кого он стрелял, заставил Михаила стрельнуть с колена, более надёжно, и в этот раз пули достигли цели: враг вздёрнул руками, будто оступился, и, выронив автомат, ткнулся лицом в снег.