Дальше преследовать отступавших не было смысла; чтобы при этом не напороться на замаскированного пулемётчика, бойцы отделения развернулись и, наблюдая за небом, перебежками возвращались к окопам. Земляков со стороны наблюдал за товарищем, и не находил на его лице каких-либо чувств, но взгляд его был более открытым, чем при утренней атаке. И Сергей ничего не стал говорить, ни о чём-то спрашивать, а то опять обзовёт агитатором, которым он никогда не был, и не понимал, откуда сегодня к нему пришло желание кого-то поучать, что-то растолковывать. И хорошо, что Михаил оказался терпеливым, более отмалчивался, переваривая в себе то, что ему Земляков наговорил. И в какой-то момент Сергей осёк себя внутренним голосом: «А сам-то ты что же? Ведь не по велению души отправился воевать, а чтобы с долгами расплатиться! Разбаловало нас государство, твой прадед воевал в Великую Отечественную за махорку, и ни у кого мыслей, наверное, не возникало, чтобы ещё что-то просить у государства. Винтовку дали ‒ вот и радуйся!». Земляков помнил рассказы бабушки о том, как они жили в тогдашнюю войну, когда в городских магазинах всё было по карточкам, люди даже в деревнях с голоду пухли, а сейчас все ноют и жалуются на поднявшиеся цены. А как вы хотите, люди, когда страна воюет, хотя она, конечно, не вся воюет, а только какая-то её часть. Остальные, опять же, не все ‒ как ни включишь телевизор ‒ сплошь поют и пляшут. И нет никому укорота, словно те, кто пляшут, живут в иной стране, до которой им и дела нет!».
Рассуждая так, Земляков и себя имел в виду. Разве раньше он думал по-настоящему о том, что творится в мире. Так ‒ прислушивался. Не более. Где-то гибли люди, гремели взрывы, горели здания ‒ это, понятно, не радостные фейерверки. Худо-бедно, а жизнь продолжалась, хотя у всех и каждого проблем хватало. Но опять же все были сыты, спали в тёплых постелях, кто хотел, работой себя обеспечивал. Чего ещё надо. Богатства, денег? Так их чем больше, тем больше хочется. И нет алчным людям в этом предела. Дай каждому из них волю, такой все богатства мира захапал бы. Сергей это и ранее знал, секрета в этом нет, но здесь, на передовой, это ощутил и, главное, осознал по-настоящему. И воевать по большому счёту он пошёл не из-за денег, а ради спокойствия жены, ради сына Григория, ради того, чтобы тот окончил школу с золотой медалью и далее бы шёл учиться.
Утонув в собственных мыслях, Земляков наблюдал за Медведевым, заметив, как тот сразу, как только вернулись в блиндаж, начал набивать магазины, протёр тряпицей кирзачи, наелся тушёнки с галетами и нет-нет да посматривал на товарища, и Земляков не удержался, спросил:
‒ Ждёшь политинформацию? Не дождёшься. Мне бы самому кто-нибудь её прочитал!
Михаил улыбнулся:
‒ А ты заковыристый мужик. Тебе слово, а ты в ответ десять. Молодец, такие умеют постоять за себя и многого в жизни добиваются.
‒ А как иначе. Будешь молчать, проглотят и не поперхнутся. Это дело известное. Как настроение?
‒ Рабочее.
‒ Не расслабляйся. Сержант говорил, что сегодня наше отделение в охранение заступает. Будем своих от диверсантов охранять.
‒ Это как в армии, наряд по части, что ли?
‒ Вроде того.
‒ Ну, это дело привычное, ‒ легко отозвался Медведев, и Земляков понял, что тот очистился от недавней хмари, стал нормальным бойцом.
4
Когда более или менее угомонились, сержант Силантьев объявил:
‒ Кто желает поспать часок, не возбраняется, потому что впереди практически бессонная ночь. В караул заступаем. Под охрану берём наш опорник и два соседних, ну и линию боевого столкновения на участке нашего взвода под наблюдение. Оберегаем себя и товарищей от возможных диверсантов. Ясно?
‒ Так точно! ‒ недружно раздалось в блиндаже.
Сержант ушёл в другой, а Земляков спросил у Медведева:
‒ Спать будем?
‒ Спи, если хочешь. Я всё равно не усну. Что это за сон ‒ час всего.
‒ Как знаешь, а я сегодня набегался ‒ вздремну.
‒ Тогда и я не отстану.
Медведев подложил рюкзак под голову, лёг на бок, поудобнее устроился и закрыл глаза. Минут через пять он уже легонько посвистывал носом, а Земляков удивился: «Ну и нервы у человека! То весь день тенью ходил, а то мгновенно уснул!». Сам же Земляков только попусту проворочался полчаса, даже не задремал, и прислушивался к тому, что происходило вокруг. А происходило одно: все спали, ему же оставалось завидовать друзьям-однополчанам. Ярика с ними не было, а когда он появился, то и сон у всех закончился после его звонкого голоса: «Отделение, подъём!».
Вскоре построились, и сержант провёл инструктаж.