‒ Вот это правильно. И чтобы и мысли более не было о плохом! А то «если останется живым»? Ты хотя бы думай, Карпов, прежде чем говорить. Предсказатель нашёлся.
‒ Всё понял, товарищ сержант.
Разговора не получилось. Все занялись своими делами. А дело у всех одно: сделать глоточек воды, а главное, лечь и вытянуться поудобнее на дне трубы. Они ложились, вытягивались, но долго так не могли нежиться ‒ чувствовался леденящий холод разгорячёнными телами, и были вынуждены усаживаться на сидушках вплотную, чтобы сохранить тепло распаренных тел, хотя и в таком положении старались вытянуть натруженные ноги. Плохо ли, хорошо ли, но все умостились, притихли и первое время спали как дети с открытыми ртами. Кому-то, видимо, снились сны. Первым что-то забормотал во сне Земляков. Он, сладко причмокнув, обнял Медведева, и снилось ему, что он нежно обнял жену Катю… Вот же она, рядом: тёплая, мягкая, покорная. Какое это, оказывается, счастье ощущать рядом любимого человека. И счастье ещё и оттого, что он навсегда вернулся к ней живым и невредимым, и ничто теперь их не сможет разлучить: ни злой человек, ни жизненные обстоятельства, какими они ни будь сложными. «Не переживай, Катюш, видишь, я вернулся, я с тобой. Война закончилась, и нет теперь причины переживать обо мне, а мне о вас с Гришей. Всё наладится, и с кредитами рассчитаемся. Какие-никакие, а деньги я получу, весной успеем наше поле посеять, потом собрать урожай. Только на картошке крест поставим: и хлопот больше, и рентабельность слабая, а пшеницей заниматься ‒ самое то. Выгодная культура». В какой-то момент сон его прервался, он почувствовал, что задыхается, очнулся и ощутил на лице лапу Медведева.
‒ Вот леший, чуть на тот свет не отправил! ‒ Сергей отодвинулся, повернулся на другой бок, чтобы не дышать на товарища и не лишать кислорода, какой пока имелся в трубе.
Сонный Медведев что-то промычал во сне и скривился, вытягивая ногу, положив голову на руку, продолжил тревожный сон. Земляков оглядев в трубе бойцов, почти погрузившихся во тьму из-за кое-где светивших фонариков, убегавших в туманную даль, вновь ткнулся головой в снятый обвес. Но недолго он спал, проснулся от послышавшегося стона, подумал, что это Карпов мучается, а пригляделся ‒ Медведев в свою правую ногу вцепился.
‒ Что с тобой? ‒ негромко спросил Земляков.
‒ Нога застыла ‒ сводит, того гляди жилы полопаются.
‒ Погоди, ‒ шепнул Земляков, вспомнив, как футболисты во время матча снимают судорогу. ‒ Ложись на спину.
Медведев послушно кое-как умостился, а подползший Земляков выпрямился, насколько можно было и, приподняв ногу Михаила, удерживал пятку, а другой рукой давил на стопу: раз, второй, третий.
‒ Погоди, без фанатизма давай, ‒ зашевелился Медведев, ‒ а то ласту отломишь. Вроде полегче стало.
‒ Встань, походи немного, разомни, ‒ предложил Земляков.
Тот осторожно приподнялся, сделал два-три шага туда-сюда, радостно выдохнул:
‒ Ты как доктор Айболит! Где этому научился-то?
‒ Жизнь научила. Ложись, ещё разок потяну мышцы для закрепления успеха.
На этот раз Медведев почти без проблем лёг на спину, приподнял ногу. Земляков знающе поработал с его ступнёй, спросил:
‒ Лучше?
‒ Нормально. Всё вроде прошло.
‒ Ну вот, а ты боялся, даже платьем не измялся.
На лице Михаила пробежала чуть заметная улыбка, он вздохнул:
‒ Спасибо тебе! Ты настоящий костоправ!
‒ Обращайтесь, ‒ улыбнувшись, посоветовал Земляков и был рад, что сумел помочь товарищу.
Он было устроился спать, но вдруг Карпов ‒ в этот раз уж точно он ‒ надсадно закашлялся.
‒ Хлебни водички, ‒ посоветовал Земляков, ‒ и постарайся глубже дышать.
‒ Пробую, ни хрена не получается, глотку как при ангине дерёт.
‒ Никто драть не будет, если сам перестанешь языком ворочать. Постарайся дышать аккуратно и глубоко.
Карпов сделал глоток, убрал бутылку, продышался и, действительно, перестал кашлять, а Земляков, убедившись, что товарищу полегчало, вновь устроился спать. Подумал, чувствуя, как слипаются глаза: «Здесь поневоле доктором станешь!».