Если бы всё так было просто и понятно, и нашёлся бы какой-нибудь мудрый человек, чтобы объяснил, рассказал что-то о Михаиле, хотя бы на расстоянии соединил бы их. Но где такого найти, мудрого и всезнающего волшебника, да и есть ли такие. Поэтому ей оставалось всё носить в себе и не понимать, как она могла допустить, чтобы муж отправился на фронт. Кто его неволил, какой командир? Ведь сам же напросился, а она отпустила. Не смогла удержать. Хотя, вспоминая себя тогдашнюю, она и не понимала особенно, что происходит, в какую пропасть заглянул муж, находясь в разбитом и почти неадекватном состоянии с того времени, когда пришло извещение на сына, до конца не сознавая, что происходит. И это продолжалось не одну неделю, казалось, что всё происходит не с её сыном, а сын обязательно вернётся, хотя он уже упокоился на поселковом кладбище. Только поняла месяц назад, когда в их посёлке вновь хоронили бойца, погибшего на Донбассе. Она его знала, выдавала ему книги, когда он учился в старших классах, и думалось тогда, что всегда будет знать его, как и всех иных читателей библиотеки. Но нет, теперь одного не досчитаться. Можно ли было подумать тогда, что он отойдёт в Царство Божие так рано, таким молодым, даже не успевшим жениться. В это совсем не верилось, как до поры до времени не верится в любую смерть.
И всё-таки она могла убедить себя, что вера в приметы ‒ это плохая привычка, неправильная. Нельзя поддаваться влиянию какого-то внезапного случая, никак и ничем не связанного с ней и её семьёй, чтобы копировать, примерять на себе. Мало ли где что случается, так что же теперь из-за всякого неправильного чиха панику устраивать?! Нет, это никуда не годится, нельзя поддаваться не только чужому нашёптыванию, но даже и собственным приметам, какими бы они ни казались беспроигрышными, даже извлечёнными из собственного опыта. Ведь и свой опыт бывает обманчив.
Рассуждая так, она мало-помалу успокоилась, перестала обращать внимания на бесовские приметы, и тем самым утешила себя, зная, что пока она ждёт Михаила, то будет вместе с ним. Поэтому, когда вскоре позвонила мать и спросила о Михаиле, Валентина ответила спокойно и уверенно:
‒ Он недавно звонил, спешил. Сказал лишь, что у него всё хорошо с Божией помощью. Так что, мам, не переживайте с папой.
11
Они немного поговорили лишь на первой остановке второго дня, когда Медведь улёгся на дне трубы и сказал Землякову:
‒ Новость есть!
‒ Говори.
‒ Сын у меня вскоре будет. Второй Димка!
‒ Откуда известно?
‒ Жена сообщила.
Земляк хмыкнул:
‒ Ещё что скажешь? Или уж глюки начинаются?
‒ Глюки не глюки, а видел её, как тебя сейчас вижу. Во сне, конечно. Сказала, что врач определил пол ребёнка. Всё на мальчика указывает. Значит, так и будет!
‒ Ну, поздравляю!
‒ Сейчас-то чего поздравлять. Вот когда родится, а мы с тобой отвоюем, то приедешь из своих диких степей и окрестим сынульку, и станешь ты крёстным отцом ему, и породнимся мы на веки-вечные.
‒ Заманчиво, конечно. Будем верить в это.
‒ А как иначе! Хотя и говорят, что загад не бывает богат, но у нас-то особый случай. Не каждому такой выпадает. Веришь этому?
‒ Верю, верю…
‒ Твоя-то снится?
‒ За ночь по нескольку раз. На другой бок повернусь, а она тут как тут.
‒ Чего говорит?
‒ Деньги спрашивает. Чего она скажет… Как-то сказала, чтобы я тебя поменьше слушал, а то за эти сутки ты мне столько в уши надул ‒ голова ходуном ходит.
‒ У тебя-то от чего она ходит. Наша прогулка тебе в радость должна быть. Мы, когда пацанами были, нор нароем зимой в снежном овраге ‒ целые города выстраивали, а здесь ничего и строить не надо ‒ всё готовое. Домой прибежишь, а с головы до ног сосульки. А если день морозный, то одежда ото льда хрустит. Есть, что вспомнить.