‒ Пап, ну ты же знаешь мою ситуацию ‒ кредиты за меня никто не будет отдавать. А так схожу, годик отслужу ‒ и на свободе! Так что дело решённое. Уж извини, но не напоминай мне о брате-гадёныше.
Общением по телефону этот разговор не закончился. Хотя был вечер, но Земляков сходил в гараж, выгнал «Ниву» и отправился к отцу в село. Через полчаса был на месте.
‒ Извини, пап, но я без приглашения. Уж больно разговор наш зацепил. Вот ты отговариваешь меня, и правильно делаешь, был бы я на твоём месте, так же поступил, но пойми ‒ у меня не тот случай. Контракт с армией хочу заключить не из-за долгов ‒ это ерунда, год-второй и рассчитаюсь, а из-за невозможности смотреть спокойно на то, что в стране и мире происходит. Скоро уж три года будет, как воюем, а нацисты и не думают сдаваться, даже на Курскую область, а в её лице на всю Россию замахнулись! Это как? Или они на Европу да Америку по-прежнему надеются? Те уж шарахаются от них, а им всё мало и мало помощи. Вот и сынок твой старший когда-то пошёл по их пути. Какое он тебе письмо прислал в конце тринадцатого года, помнишь? Когда ты ему мёда не дал?
‒ Ой, сын, давно это было ‒ вспоминать не хочется.
‒ А я хорошо помню, как ты тогда удивился, когда тебе пришло письмо от незнакомого Олега Хавренко из Украины! И что оказалось? А то, что сын твой взял фамилию жены и своему сыну изменил её. Знать тогда не захотел видеть отца за то, что тот пожалел две фляги мёда: одну для себя, а вторую для своего начальника. Да незадача случилось с мёдом, уехал тогда несолоно хлебавши твой сынок и грозился потом никогда более не приезжать, письмо шкурное сочинил. Видимо, уже тогда знал, к чему дело идёт. Иначе бы так нагло не вёл себя с отцом. Это надо такое придумать… Ты помнишь, что он написал тогда?
‒ Помню. И письмо за киотом с фотографиями храню.
‒ Зачем хранишь-то… Можно я посмотрю…
‒ Посмотри.
Заглянул Сергей за киот и достал письмо:
‒ Вот оно, конверт уж пожелтел.
Он вынул письмо из конверта, нашёл нужные строки в нём, попросил:
‒ Вот слушай, если тебе так оно интересно: «Наступит время, когда мы пройдём победным маршем по Красной площади, докажем вам, москалям, кто вы есть на самом деле. Мы овладеем вашим ядерным оружием, вашими же руками нацелим ракеты на вас…» Пап, представляешь, какой бред оголтелого человека, променявшего родителей и страну за флягу мёда, ты хранишь, будто письмо от любимого человека. Я-то думал, что давно выбросил, а ты, наверное, нет-нет да почитываешь.
‒ Да забыл я его давно. Ты сам зачем-то вспомнил.
‒ Если сам вспомнил, то сам и уничтожу его!
‒ Не вздумай. Не тобой оно положено, не тобой и возьмётся. И давай более не будем заводить разговор на эту тему. А сын, каким он ни будь, всё одно моим сыном и остаётся, ‒ и отец заплакал. ‒ Несчастный он, поддался на провокацию и фактически стал изменником.
‒ Ладно, пап, это теперь в прошлом и ничего не исправишь. Забыли! ‒ не стал Сергей накручивать отца, подошёл к нему, обнял: ‒ Поеду домой… Перед отъездом ещё заскочу.
Фёдор Сергеевич встал со стула:
‒ Приезжай! Буду ждать. И не обижайся на меня. Для меня вы оба дороги.
Нехорошо он говорил с отцом, а по-другому никак не выходило. А то, что старшим братом Олегом отца укорил, так это же очевидно, всё на виду. Давно у брата начались проблемы, и более всего, наверное, с головой. Ещё с конца девяностых, когда познакомился в Крыму с Оксаной. Олег тогда работал после армии в Рязани, жил в общежитии, а новая знакомая заманила в Луцк. Уж чем Олег ей понравился, бог весть, но именно всё так и произошло, как предполагалось, ‒ свадьбой. Даже родители ездили на Украину, и Сергей ездил, тогдашний пятиклассник. В ту пору не было заметного разделения, жили словно в одной стране. Всё началось позже: майданы, скачки молодёжи на площадях, восставший Донбасс. Ездить друг к другу перестали, неопределённая тягомотина длилась несколько лет, а потом наступил 2022 год. Старшего сына Фёдора Сергеевича Олега призвали в ВСУ, через месяц он погиб под Мариуполем, воюя за известный батальон, а ещё через две недели, не выдержав переживаний, скончалась его мать на Рязанщине. Одно к одному.
И вот теперь, получалось, пришла пора идти на фронт младшему брату Сергею и воевать за свою родину, за Россию. Во как жизнь повернула! И неважно было, какая именно необходимость толкнула на это. Главное, что он так решил, а если сам решил, то так и будет. И ничего особенно не объяснял жене, лишь выслушал отца, когда приехал к нему перед расставанием, и проникся пожеланием скорейшего возвращения. С женой проще был разговор. Когда легли спать накануне его отъезда, она спросила: