Он показал, как это всё делается, потом попросил сделать то же самое, и когда она прошла ряд, то похвалил:
‒ Отлично получается. Сначала лоскуты крепи.
‒ Потренироваться надо.
‒ Потренируйся, только всё делай не спеша, осмысленно, когда дойдёшь до края рамы, позови меня ‒ вместе отредактируем.
«Ну, девушка, вот этим ты точно никогда не занималась! ‒ подумала Екатерина, глядя на сына и радуясь ему. ‒ Учись. Научишься ‒ будет, что вспомнить!».
Когда завершила плетение, позвала сына:
‒ Гриш, подойди, оцени.
‒ Неплохо. Надо теперь оплести её. Если есть время, можно за соседний станок перейти, ещё попробовать.
Вторая сетка получалась аккуратнее, «наставник» подошёл, серьёзно похвалил, как учитель ученика:
‒ Екатерина Андреевна, вы на глазах опыта набираетесь!
‒ Теперь можно с лёгкой душой и домой отправиться.
Уходили они вместе, втроём. Екатерина подумала, что совсем немного времени провела за «рукодельем», а оказалось, два часа пролетели. На полпути сын отправился провожать Олю, а она неспеша пошла домой и радовалась: за себя, за сына: «Совсем парень взрослым стал. Вот бы и отец порадовался, увидев его и узнав, чем он занимается».
Пока она разогревала картошку, вернулся сын.
‒ Быстро ты… Давно ходите сети вязать, «паучки»?
‒ Месяца полтора уже.
‒ А меня зачем вводил в заблуждение? Я ещё тогда подумала, когда ты первый раз пошёл: «Куда это он?». Никогда в футбол не играл, а тут сразу в секцию записался. С Олей давно дружишь?
‒ С девятого класса.
‒ И столько времени молчал?!
‒ А чего языком трепать.
‒ Ничего и не трепать. Всё-таки интересно знать, с кем мой сын встречается. Как она учится?
‒ Отлично.
‒ Тоже на олимпиады ездит?
‒ Пока нет, но вот-вот.
‒ Не успеет. Скоро учебный год закончится.
‒ Ну и ладно. Всё равно она на золотую медаль тянет. Вместе будем в университет поступать.
‒ Это хорошо, только плохо, что уедете и ‒ с концами.
‒ Ну, это как получится.
‒ А скажи, кто тебя надоумил сетями заняться.
‒ Папа, хотя и не напрямую. Когда он ушёл на СВО, я всё думал, чем бы ему помочь, вот мы с Олей и придумали, узнав, что в Доме культуры вяжут маскировочные сети.
‒ На учёбу это не повлияет?
‒ Нет, мам. Это только у бездельников не хватает времени, а тот, кто трудится, тот всегда всё успевает.
Екатерине был приятен разговор с сыном, но всё равно виделось в нём что-то необычное и немного пугающее. Получалось, такие, как их с Сергеем сын, как Оля, пытаются чем-то помочь фронту, воюющим бойцам, а кто-то и знать не знает обо всём этом. Будто живут, как кроты под землёй, и ничего их не касается: ни хорошее, ни плохое ‒ всяк за своё держится, даже, наверное, и не знают, что где-то люди воюют за страну, за всех людей, населяющих её, а можно подумать, что только за себя они стараются: жилы рвут и жизнь кладут. И вроде ни в чём виноватых нет, каждый занимается своим делом, а не хватает воли всем собраться в мощные кулак, да так двинуть по сусалам, чтобы земля загудела да смела с себя всю нечисть, привыкшую жить ложью и вероломством. Это Екатерина поняла только в последнее время, когда Сергей уже находился на СВО, а до этого все тревожные события мимо неё проходили. «Или только тогда человек спохватывается и начинает думать не только за себя, но и за всех, а до этого витает в облаках, не понимая того, что где-то кто-то кладёт жизни свои и за него, в том числе, чтобы он продолжал витать в облаках. И как такому донести, вдолбить, что если он и далее так будет вести себя, то в конце концов и до него докатятся несчастья».
Вроде бы не женское это занятие ‒ рассуждать на подобные темы, но они приходили сами собой, и всё здесь зависело от того: живёт ли в тебе совесть или тёрханная мочалка преет вместо неё, и неважно в этом случае: женщина ты или мужчина. Помнится, и она без особенного волнения сначала восприняла уход мужа на СВО, как будто тот отправился на заработки, до конца не понимая, что им двигало. Думала, что возможность заработать, а в нём древнее воинство проснулось, потерянное в прахе многих поколений, прошедших с тех времён, когда основной обязанностью мужчины считалась обязанность по защите своей земли.