Силантьев связался с расчётами, находившимися ниже по течению от моста:
‒ В сторону трассы ломятся два ушлёпка, вам их должно быть видно. Накройте их, потренируйтесь!
‒ Видим очень даже неплохо.
Не прошло и полминуты, как с той стороны раздалась лающая миномётная очередь и в уши Силантьеву прозвучал доклад:
‒ Приказ выполнен, товарищ сержант!
‒ Молодцы, парни! Но не расслабляйтесь. Судя по всему, это только начало.
‒ Как там у вас? ‒ связавшись, спросил «Спутник» у лейтенанта.
‒ Первый наскок отбили.
‒ А у нас тут по полям мимо Мартыновки отступающие ломятся. С севера наши давят.
‒ К нам-то зачем они завернули на БМП?
‒ У нас другой случай. Не в жилу им такой укрепрайон потерять, вот и бесятся. И, думаю, что они вполне вернутся, когда две машины потеряли там, где не ждали. Теперь и дроны оживятся, если им только будет дело до нас. Они сильны, когда идёт позиционное противостояние, тогда можно высматривать всё, что шевелится, но сейчас им не очень-то до нас. Если только какой-нибудь случайный недобиток захочет злость сорвать. Так что ждём развития событий. Как дела? Раненые есть?
‒ Практически нет. Лишь у одного бойца кисть зацепило. Руку санинструктор перевязал, всё нормально, в строю остаётся.
‒ В случае чего ‒ докладывайте!
‒ Слушаюсь!
После атаки нацистов бойцы выглядели взбудораженными, понимающе переглядывались, а более других радовались гранатомётчики, которым удалось за короткое время разобраться с вражеской техникой, правильно и по месту поразить её. И хотя командир и предупреждал, что это только начало, но для них теперь не имелось преград, когда они поверили в себя. Они знали, что вскоре начнётся настоящая атака: с бронетехникой, пехотой, а они будут выполнять приказ, половину которого утром уже выполнили ‒ отбили хутор, теперь же предстояло выполнить вторую половину, более тяжёлую ‒ удержать его.
Эту задачу «Спутник» ставил прежде всего перед собой. Он уже дважды обошёл хутор, со всех сторон оглядел позиции, оставленные врагами, и не мог не заметить, что все они устроены по уму, особенно с южного фаса, где нет природной защиты рельефом за исключением старицы реки. Речка небольшая, но теперь, когда потеплело до 15–17 градусов, она по-весеннему разлилась, и не очень-то её возьмёшь с наскока. А с переправами противник не станет связываться, когда его давят со всех сторон, не до этого. Ему и Щербаткин-то по большому счёту не нужен. Если бы он пока не находился в их тылу, то о нём и не вспомнили бы, особенно в теперешнем положении, когда вот-вот фронт посыплется, если бои идут уже чуть ли не в самой Судже, а юго-запад Курской земли напоминает лоскутное дырявое одеяло, и сразу не поймёшь, где чьи войска.
«Спутник» прокручивал в голове возможные варианты развития событий, и что-то не особенно успешно они складывались. Чересполосица получалась. Но приказ из штаба полка никто не отменял: «Занять и удерживать Щербаткин до подхода основных сил». А если есть приказ, то его следует исполнять. И ничего с этим не поделаешь. Лишь хотелось бы знать: «А можно ли всё как-то сделать по-иному? Чтобы заботы не висели на душе тяжёлым камнем? А что, если при выходе из трубы, вместе со всеми устремиться бы на Суджу. Тогда бы Щербаткин так и так остался в тылу, но через какое-то время был всё равно занят при большом наступлении нашими превосходящими силами!». Он рассуждал сам с собой, и мысли эти не радовали. Никчемные они. Никакой от них пользы, а лишь вред и сомнения. Солдат и офицер не должен сомневаться, у них должно быть лишь одно стремление ‒ выполнить приказ! «Вспомни, дорогой «Спутник», как записано в уставе: "Военнослужащий должен стойко переносить все тяготы и лишения военной службы". Вспомнил? И поставь точку. Никакие иные сомнительные слова не должны отягощать душу ни при каких обстоятельствах: что бы ни случилось, в какое бы положение ты ни попал!».
Когда пришло сообщение от Семибратова, что в поле зрения попало несколько БМП, что пехота спешилась и рассредоточилась на местности, стало понятно, что обстановка усложняется.
‒ Только танков нам не хватает! ‒ крикнул в рацию лейтенант ‒ Какие будут указания?