‒ Ему уже ничем не поможешь. Он из вашей группы?
‒ Да.
‒ Свяжись с лейтенантом. Доложи обстановку.
От этого разговора Землякова как жаром осыпало, душно сделалось. Он всё утро шутковал сам с собой, в рассуждения ударился, а смерть ‒ вот она, рядом ходит. И шутки с ней шутить ‒ себе дороже.
‒ Доложил! ‒ крикнул сосед. ‒ Лейтенант сказал, чтобы автомат взял себе под ответственность.
‒ Ну и возьми, если приказал. Сам будь внимательным! ‒ напомнил Земляков и более ни о чём говорить не хотелось.
Настроение пропало, хотя его и не было особенно в это утро. И не могло быть. А все так называемые шутки, какими он пытался взбадривать себя, лишь сильнее в конце концов угнетали. От них становилось душно и неуютно, словно он вновь оказался в трубе.
22
В зоне ответственности Землякова и его сотоварищей враг более не появлялся, и, как позже лейтенант сообщил данные воздушной разведки, разрозненные отряды пеших нацистов ломанулись по полю между Щербаткиным и Мартыновкой в сторону Суджи, видимо, не владея информацией о том, что там происходит и что их ждёт. Зато противник организовал атаку на левом фланге, часть бойцов «Спутник» снял с правого фланга на помощь. С ними и Земляков оказался, почему-то с сожалением оставив полюбившийся окопчик. И единственное, что радовало в этом приказе, ‒ это скорая встреча с Медведевым. Лишь на сутки их разлучили, а Сергею показалось будто навсегда, а ведь могло так и быть. И вот теперь, пробираясь с Громовым и ещё с двумя бойцами из другой группы к своим навстречу бою и зная, что линия обороны проходит по берегу реки и автомобильному мосту через Суджу, Земляков понимал, что в этом направлении идёт настоящее сражение, а не их беготня по железке в салки-догонялки. Здесь всё по-серьёзному: и АГСы, и пулемёты. И автомобильный мост ‒ главная цель нацистов, хотя зачем он им ‒ не понять. На пути к нему дымились несколько БМП, полотно дороги и откосы пестрели скрюченными телами двухсотых врага. Та ещё картина. Мост давно бы взорвать пора, но тогда хутор полностью переходил в статус островного поселения, и это осложнило бы в будущем сообщение с ним, а главное снабжение. Ведь, как ни странно, хуторские дома сильно не пострадали, многие оставались целыми. А ведь когда-нибудь в них вернутся люди, даже может совсем скоро вернутся, если бои с северного направления слышались всё отчётливее. Поэтому надо и о них подумать. «На месте «Спутника», я так и сделал бы!» ‒ по-командирски решил Земляков и порадовался собственному, по-хозяйски правильному, даже мудрому рассуждению.
По-пластунски пробравшись на исходную позицию и заслонившись поваленным деревом, Земляков и Громов разместились неподалёку. Земляков вышел на связь с сержантом Силантьевым, доложил о прибытии. От сержанта же узнал, что десять минут назад погиб лейтенант Семибратов. Этот факт настроения не прибавил, зато появилось больше злости. И первое, с чего начал Земляков перестрелку, это саданул из последнего гранатомёта ‒ не зря тащил с правого фланга ‒ по группе из трёх нацистов, пробиравшихся почти у самой воды. Выстрел оказался метким: два нациста сразу скатились в реку и скрылись в речном потоке, третий же попытался вскарабкаться по склону. Чтобы он не мучился, не ломал ногти, Земляков прекратил его страдания. Радости на душе не было. Радость только от честно сделанной работы. Громов тоже без работы не сидел, только успевал постреливать короткими очередями, и Земляков замечал, что стреляет он метко. Прозвучит автоматное «та-тах» ‒ ещё один двухсотый; опять «та-тах» ‒ повторение пройденного. «Что же они так ломятся в хутор? ‒ думал Сергей. ‒ Золотой запас здесь, что ли, зарыт, или мешок бриллиантов под каким-нибудь смородиновым кустом закопан. Бог весть».
Но в какой-то момент наскоки прекратилось. Наступавшие нацисты сначала замерли, а потом и вовсе, словно по команде, развернулись и, мелькая рюкзаками в сухой траве, начали отступать на исходные позиции за поворотом дороги. По ним даже стрелять не хотелось. Сначала их манёвр показался непонятным, но позже по рациям разнеслось сообщение, что ломанулись они к отступавшему по автотрассе транспорту, стремившемуся пробиться по шоссе до западной окраины Суджи, не занятой пока российскими войсками ‒ теми самыми, вышедшими вчера из трубы. И поступил приказ от «Спутника»: переместиться от моста правым берегом вниз по течению реки, где со вчерашнего дня напоминали о себе закопанные за ночь «американцы» МК, и мешать продвижению противника по шоссе, а сказать проще ‒ уничтожать его.
И началась охота. Сначала палили по внедорожникам, потом появились крытые грузовики, а за ними и вовсе пылили транспортёры. С машин огрызались. Не имея возможности вести прицельный огонь, стреляли наугад по прибрежным кустам ‒ лишь бы заслониться огнём. За отступающими гнались российские дроны, подбивая целые машины и добивая дымящиеся. Со стороны поглядеть ‒ ад кромешный. Наблюдая всё это, Земляков вдруг понял суть их вчерашнего наступления на Щербаткин: они здесь для того и маялись вторые сутки, чтобы не позволить вновь захватить хутор. Закрепиться здесь и организовать гнездо обороны на дальних подступах к Судже. В планы украинских стратегов, видимо, не входило стремительное продвижение российских войск, оставление позиций и бегство с собственных. Так ли рассуждал Земляков, нет ли, но его размышления и доводы казались верными, а если даже и не очень, всё равно происходящее соотносилось с его мыслями.