Екатерина не отозвалась на его речь, посмотрела на мужа, что-то хотела спросить или сказать, но не решалась.
‒ Ты чего? ‒ спросил он сам, уловив её настроение.
‒ Да так… Тревога у меня на душе. Как представлю, что скоро опять тебя рядом не будет, то сердце останавливается.
‒ Это когда ещё произойдёт, надоесть успею.
‒ Не говори так, ‒ немного обиделась она. ‒ Поцелуй!
Он обнял её, поцеловал и почувствовал, что она дрожит, и не оттого, что замёрзла, а от переживаний и печальных мыслей, которые в последнее время преследовали её. Она гнала их от себя, но они вновь и вновь возвращались, и не было от них спасения.
‒ Ну что, полюбовались, можно и домой ехать? ‒ спросил он, понимая, что совсем не зеленеющее поле так подействовало на неё, а собственные мысли.
‒ Поехали, Гриша, наверное, ждёт нас.
‒ А разве он сегодня не на сетях?
‒ Перестал ходить. Он не ходит, и Ольга перестала. Да и я тоже после твоего приезда. Да и вообще с наступлением весны желающих убавляется ‒ у всех огороды на уме.
‒ У тебя же нет огорода.
‒ У меня есть ты.
33
Днём в субботу убрались Земляковы на могилках деда и бабушки в посёлке, вечером Екатерина сходила в поселковую церковь, освятила кулич, а утром пасхального дня поехали к Фёдору Сергеевичу. Взяли с собой кулич для разговления, еды набрали, мяса для шашлыков. Сын Григорий ехать сначала не хотел, но когда отец пообещал дать порулить, то согласился, правда, выставил условие:
‒ После обеда вернёмся домой!
‒ А что за спешка? ‒ спросил Сергей. ‒ Погода отличная, по прогнозу до двадцати пяти градусов. Вечером и вернулись бы!
‒ Непонятливый же наш отец! ‒ встряла в разговор Екатерина. ‒ Вечером у них дискотека. Вот он и рвётся Олю увидеть.
‒ Ну, допустим, её можно увидеть и без дискотеки. Бери её с собой в Выселки. Места в машине хватит.
‒ Пап, ну чего она в селе не видела?
‒ А мне кажется, что она девушка простая, с понятием.
‒ У неё тоже родители есть, бабушка ‒ куда она от них.
‒ Ну, хорошо. Как скажешь, так и будет.
Уладив «формальности», они выехали. Когда оказались за посёлком, Сергей сказал сыну:
‒ Посмотри налево!
‒ Ну, посмотрел.
‒ Видишь молодые зеленя пшеницы?
‒ Ну, вижу.
‒ Это наше поле и наши зеленя. Красота же!
‒ Красиво, ничего не скажешь. Но есть такая мудрость, которая гласит, что цыплят по осени считают.
‒ Это верно. Будем надеяться, что боженька будет на нашей стороне, и год выдастся урожайным.
Сын помолчал и вдруг спохватился:
‒ Пап! С трассы же съехали. Моя очередь быть за рулём.
‒ Видишь, мать, ‒ обратился Земляков к жене, ‒ в кого наш сын превратился? В террориста!
От поворота до села оставалось всего-то три километра. Пять минут ‒ и на месте. И вот уж Фёдор Сергеевич, услышав фыркнувшую машину, вышел на крыльцо, стоит, улыбается. «Ну слава Богу, оттаял старикан, ‒ подумал Сергей, ‒ а то и не знал, с какой стороны подойти к нему».
‒ Христос Воскресе! ‒ поприветствовал сын отца, и произнёс это троекратно, и всякий раз отец отзывался на восклицание. ‒ Вот мы и приехали.
Они поздоровались, поцеловались и принялись разгружать машину.
‒ Ой, ‒ удивился хозяин, ‒ это куда же всего навезли-то?!
‒ Пап, день большой. Всё смолотим на свежем воздухе, а что останется ‒ не беда, тебе заначка будет.
‒ Я буду костёр разводить, ‒ поставил себе задачу Григорий.
‒ Погоди, Гриш. Сначала до кладбища доедем, покрошим яичек птицам небесным, помянем твою бабушку и старых бабушку и дедушку, а тогда уж займёмся праздничными делами.
Долго ли на машине. Все набились в «Ниву», выбрались из неё у кладбища, а у него уже несколько машин. Екатерина украсила могилки цветами, насыпала на холмики пшена, накрошила яичек. Все вместе помолились.
‒ Жалко церковь в селе закрыта. ‒ вздохнул Фёдор Сергеевич, ‒ а то всё было бы по-настоящему.
‒ Прихожан мало, вот и не открывают, ‒ внёс ясность Сергей.
‒ Не скажи, ‒ не согласился его отец. ‒ Лет уж шестнадцать-семнадцать прошло, ездил я в ту пору в Ливны за тракторными запчастями, едем обратно, увидел церковь и говорю водителю: «Тормозни, свечку поставлю за здравие новорожденного внука». В церковь зашёл, а в ней никого, и батюшка службу ведёт. Спросил, у кого можно свечку купить, а лучше ‒ несколько. Батюшка продал мне свечей, я положил в ящик денежку на храм, а свечи возжёг от одной единственной, еле тлевшей. Поставил свечи на канон на помин жены, потом за здравие детей, за внуков, перекрестился, и спрашиваю: «Батюшка, для кого вы молитесь, если нет никого». ‒ «А вы разве себя не считаете». «Ну, а до меня?» ‒ «Когда нет прихожан ‒ молюсь Богу. Разве этого мало?». И так меня тогда проняли его слова, что я чуть не разрыдался от ответа, едва не разорвавшего душу. Подхожу к машине, а водитель спрашивает: «Сергеич, чего это с тобой?». Может, и надо бы объяснить, но я лишь отмахнулся: толково сказать не смог бы, а огород городить не хотелось. Да и не батюшка я, чтобы знатока церковного из себя изображать.