Иокар хорошо знал, чего опасаются родичи, и прекрасно их понимал. Ему было известно, почему его называют глупцом, даже самоубийцей. Ни один из воинов XII легиона, раньше звавшихся Псами Войны, а ныне ставшие теми, кто Пожирает Миры, ни один, кто решился на операцию, не выжил. Никто, будь то библиарий или рядовой легионер, не пережил вживления Гвоздей Мясника в мякоть мозга.
Но он переживет.
С тех пор как легион воссоединился со своим примархом, над воссозданием его невральных имплантатов бился целый консилиум лучших апотекариев и технодесантников, ибо таков был приказ самого повелителя. Однако, несмотря на все старания, ни одна схема, ни один прототип не давали нужного результата. Работоспособную копию Гвоздей не удалось создать даже при содействии Вел-Хередара, гениального магоса со священного Марса.
В легионе надеялись, что сегодня все изменится.
Разрозненные группы сородичей Иокара собрались неплотными рядами у просторных окон, чтобы наблюдать за операцией из-за пределов апотекариона. Лица за бронестеклом не выражали никаких эмоций или скрывались под мраморно-белыми шлемами. Иокар ощущал любопытство своих братьев — их ауры исходили предвкушением, словно паром.
Однако Магона, центуриона роты, среди зрителей не было. И это влияло на каждого пришедшего сюда, ибо отсутствие командира означало его категорическое несогласие с трансформацией, которую намеревался пройти Иокар. Но сам воин видел свою судьбу в том, что центурион считал безрассудством и неоправданным риском, видел в этом исполнение воли примарха, желающего переделать сынов по своему образу и подобию. Он станет связующим звеном между легионерами и их повелителем — отцом, который едва терпел их теперешних. В особенности братьев-библиариев.
Иокар обратит внимание отца на легион. И непременно обратит внимание Ангрона на себя.
Растянувшись на холодной поверхности хирургического стола, он спокойно наблюдал, как команда медицинских сервиторов снимает с него доспех и фиксирует руки и торс массивными адамантиевыми оковами. Такая предосторожность обуславливалась не только опытом предыдущих операций, но и необходимостью. Вопреки тому, что весь процесс уже много раз проходил цикл от разработки к вживлению, конкретный эффект на подопытном ни разу не повторился, за исключением смертельного исхода. Никто в легионе не знал, чего ожидать от имплантации новейшего прототипа Гвоздей Мясника.
За слаженную работу лоботомированных рабов отвечали представители как технодесантников, так и апотекариев. Галан Сурлак, избравший создание рабочей копии Гвоздей целью всей своей жизни, не пришел, хотя следил за операцией глазами сервиторов. Им с Вел-Хередаром и без того хватало работы на недавно переименованном «Завоевателе».
Безмолвные сервиторы обрили Иокара наголо и отметили на голове точки для надрезов под бдительным псионическим оком товарищей библиария. Его оковы проверили и перепроверили. Тяжелая скоба накрепко прижала голову у висков и под челюстью. Когда с подготовкой было покончено, к столу подошел апотекарий по имени Вайон. Его белоснежный доспех засиял под ярким стерильным светом зала.
— Я могу применить седативный препарат, — предложил он, поднимая руку в перчатке с нартециумом, — и ввести тебя в глубокий наркоз или заблокировать нервные импульсы в зоне операции. Это никак не скажется на вживлении имплантата.
— Нет, — отказался Иокар, глядя брату прямо в глаза.
— Такое вмешательство повлечет существенные болевые ощущения, — предупредил Вайон.
Посмотрев в потолок, Иокар ответил на награкали, гортанном наречии, вытеснявшем низкий готик по мере того, как таяло число рожденных на Терре легионеров:
— В боли — суть Гвоздей Мясника. Боль сотворила примарха тем, кто он есть сейчас. Единство примарха и легиона должно быть закалено в страдании.
Вайон уступил и медленно кивнул:
— Как пожелаешь, кодиций.
Апотекарий взглянул на Корита и отошел в сторону. Технодесантник занял место Вайона. Установленные на ранце серворуки с разнообразными инструментами загудели от наполнившей их энергии. Иокар мельком просмотрел мысли своих братьев. В ауре Вайона опасения противоборствовали с надеждой, тогда как Корит оставался каменно спокойным.
— Ты готов? — спросил тот. Его голос вышел грубым рыком сквозь оскал решетки алого шлема.
Иокар смежил веки, медленно вдохнул и снова поднял на него глаза.
— Опускай молот, брат мой.