***
Сегодня Хильда чувствовала себя гораздо лучше. После того злосчастного ужина, когда она попыталась обличить знахарку Торхилда в ее порочности и двуличности, она слегла с очередным приступом и, кажется, пару дней даже провела с лихорадкой.
Но Фригг сказала, что впервые за неделю снегопада выглянуло солнце и ветер утих, и молодая женщина решилась выйти наружу. И даже вместе с сыновьями, хотя, надо сказать, особого удовольствия от компании бесконечно болтающих мальчишек она не испытывала. Но старательно сдерживалась, благо, подле была служанка, которая умело и привычно перетягивала их внимание на себя и окружающую вокруг красоту.
И даже с облегчением вздохнула, когда те решили принять участие в детских забавах. И наконец-то отстали от нее.
А еще она очень рассчитывала на то, что увидит Свена из Рагланда, этого потрясающе мужественного и величественного воина с невозможно прекрасными серыми глазами, от которых захватывало дух и внизу живота начинало сладко пощипывать, чего давно уже не происходило от Арли, ее мужа. Нет, когда-то и он казался ей хорош, но… В постели он был вял и скучен, а пару лет назад он и вовсе открыто заявил ей, что не хочет ее, собственную жену. И предпочитает более пышненьких и отзывчивых на ласки бабенок, которых вполне хватало в их поселении и даже в стенах крепости. Это было неприятно и больно. И вызывало жуткие приступы раздражения и гнева.
Но с появлением в их жизни Свена… Все это отступило на второй план. Хильда невероятно сильно возжелала этого человека, а его грубость, в этом она была уверена, была лишь показной картинкой — на деле Свен был улыбчивым и очень притягательным мужчиной, от силы которого кружилась голова и сердце начинало стучать в груди, как бешеное.
Вот только он совсем не обращал на нее внимания! На нее, дочь ярла! Он, как и десятки других самцов, пускал слюни на эту… иноземку! Что, впрочем, не мешало ему веселиться с другими девками. Хильда не видела этого своими глазами, но считала, что иначе и быть не могло. А стерва Анифа этим пользовалась! И потому позволяла себе развлекаться с его братом!
Как же они не видят того, что она просто обыкновенная шлюха? Как не видят, что она двуличная сука, которая на деле не стоит и ногтя на их мизинцах?
Нет, не видят! И увиваются за ней, будто между ног у нее медом намазано!
Как же это несправедливо!
Странно…
А где братья-то?
Занятые делом после снегопада, во дворе собрались почти все мужчины крепости и несколько — из поселка. Были дети, было несколько женщин… Даже отец вылез погреться на солнышке и сейчас сидел в кресле, сладко щурясь и довольным взглядом обводя мирное сборище и развернувшуюся вялую деятельность своих людей.
Так где же Свен? Где Сигурд?
И где эта чертова Анифа?!
Воспаленный женский мозг мгновенно нарисовал картины определенного характера. И одну безобразней другой! От этого Хильда с яростью прищурилась и заскрежетала зубами.
Конечно, она слышала, что во время охоты на медведя несколько мужчин были ранены. И, наверное, знахарка опять строила из себя сестру милосердия, ухаживая за ними, а на деле выпячивая аппетитные формы и откровенно соблазняя каждого из них.
Хильда была уверена в том, что знает порочную и гнилую натуру Анифы. И считала своим долгом убедить и остальных в этом.
Значит — надо проверить. Надо проследить за ней и изобличить!
Обойдя площадь по кругу — неторопливо и несуетливо, надеясь не привлечь к себе внимания — молодая женщина вошла в распахнутые для проветривания двери большого терема и осмотрелась. И никого не увидела. Здесь было пусто и даже в каминах огонь не горел. Однако, поддавшись какому-то странного порыву, молодая женщина вместо того, чтобы уйти, решила обойти каждый уголок помещения, каждый коридорчик и каждую боковую комнатку. Будто ищейка, она пошла вдоль стены и, как будто впервые, высматривала отодвинутые в сторону столы и скамьи, полки с хозяйственной утварью и берестяными коробками, какие-то сундуки и ворохи одежд и одеял. Скользнула взглядом по жаровням и каенделябрам с огарками свечей, масляным лампам и оставленным какими-то детьми игрушкам, которые создавали своеобразный уют внутри этого зала с гуляющим сквозняком.
И в итоге Хильда увидела большой короб на лямках, который Анифа таскала с собой, если ей надо было уйти к пациенту. И если он был здесь, значит, и знахарка была где-то рядом.
Вот только где?
Услышав приглушенный мужской голос, Хильда инстинктивно дернулась в сторону и прижалась к широкой подпорке, без труда прячась в ее тени. И с горячечным усилием прислушалась.
Этот голос что-то говорил — невнятно, но довольно весело. Через пару секунд он стал более четким, и Хильде показалось, что это голос Свена.
И что же он делал в задних комнатах?
Ответ поступил почти незамедлительно.
Определенно, появившийся из боковой двери воин пребывал в весьма хорошем расположении духа. Его широкое и ясное лицо широко улыбалось и выглядело довольным. Оглянувшись, он беззаботно бросил кому-то через плечо:
— В этом нет никакой необходимости. Но я готов пойти на жертвы! Если меня хорошенько попросить, конечно!
Ему что-то ответили — негромко и успокаивающе, и в следующую секунду вслед за Свеном вышли Анифа и обнимающий ее за плечи Сигурд. Краска возмущения мгновенно опалила щеки Хильды, ведь даже в сумерках терема она с легкостью разглядела все признаки недавнего “веселья” — покрасневшее и удовлетворенное лицо Анифы с искусанными губами, не менее довольные лица мужчин, особенно Сигурда, который в интимном движении склонился к миниатюрной женщине и с небывалой нежностью прижался губами к ее влажному виску. Волосы всех троих были растрепаны, а одежда — в беспорядке. И когда Сигурд, остановив знахарку, стал заботливо поправлять на Анифе курточку, шаль и застегивать шубу, жуткая ярость наполнила Хильду, едва не заставив ее выскочить с громкими воплями из своего укрытия.
Но потом одна мысль почти оглушила ее, и, распахнув рот, дочь ярла пораженно застыла.
Не было никаких сомнений в том, чем эти трое занимались в одной из кладовой длинного терема — это читалось и на лицах, и в движениях появившихся перед ней людей. Но разве это было возможно? Получается, Анифа не просто прибрала к своих рукам обоих братьев из Рагланда, так еще и занималась с ними распутствомодновременно? Как такое могло быть?! Каксамихмужчин подобное могло устраивать?!
Смесь противоречивых чувств затопила Хильду — и ужас, и возбуждение от одного этого предположение, и жуткая ревность, и страшное возмущение.
Ну почему?! Почему кому-то — всё, а кому-то — ничего?! Почему Анифу боготворят и заваливают вниманием и предложениями о браке, а ее, Хильду, обходят стороной и нагло игнорируют, причем даже собственный муж?! Считают немощной и больной не только телом, но и душой, а какая-то черноволосая чужачка из далеких земель пользуется всеобщим почитанием и любовью?!
Это несправедливо!
Это жестоко!
И совершенно неправильно!
Кричать! Возмущаться! Вцепиться в противное и мерзкое лицо чужачки, расцарапать его и выдрать омерзительные глаза совершенно неестественного ведьминского цвета, которые сейчас блестели, как янтарь на солнце! Разодрать в клочки ее тщедушное тельце, в котором все же жизни и силы больше, чем в ее собственном, Хильдином, теле!
Определенно, боги жестоко пошутили, решив наделить эту трепетную девицу с Востока и красотой, и силой духа, лишив того же ее, коренную северянку и дочь ярла. И эта насмешка пребольно бьет по самолюбию, но, так как богов винить и ненавидеть нельзя, она с лихвой выплеснет эти чувства на чужестранку! Главное, выгадать подходящий момент!
А пока Хильде не остается ничего другого, как зло проводить взглядом Анифу и сопровождающих ее мужчин, который эта ситуация по непонятным для девушки причинам полностью, судя по всему, устраивала. И страдать от жуткой ревности и возмущения, от которых ее сердце заходилось в бешеном темпе, а в глазах неистово заплясали яркие пурпурные точки.