— Мой вождь, — почтительно кивнув, проговорил Ран вежливо, — Я внимаю тебе.
— Красивый юноша, — отметил Сигурд, по-прежнему не веря, что такой взрослый парень может быть сыном молодой женщины, — Сколько тебе лет?
— Четырнадцать, — без промедления ответил Ран, поглядев на воина.
— У тебя северная внешность. Ты похож на отца?
— Мать говорит, что я очень похож на отца, — кивнул юноша.
— Ты уже участвовал в битвах?
— Пока что нет. Хотя посвящение прошел.
— Наверное, твоя мать против? — усмехнулся Свен.
— Уверен, что да. — Ран кинул быстрый взгляд на Анифу, сидящую с совершенно спокойным и бесстрастным выражением лица, — Но она никогда не говорила этого вслух. Это мое решение, ведь после смерти отца я — глава нашей семьи. Мне надо заботиться о матери, брате и сестре.
— Похвально, — проговорил Сигурд.
— Но чтобы стать мужчиной, тебе надо вкусить крови врага, мальчик, — добавил Свен. — Отправишься с нами по весне?
И снова — голубые глаза подростка обратились на женщину, которая опять никак не отреагировала. И хотя боль уколола ее нежное материнское сердца, она не позволила отразиться ей ни на лице, ни даже в крошечном движении.
Братья внимательно посмотрели на этот безмолвный и краткий диалог и не смогли не восхититься сдержанности и спокойствию черноволосой красавицы с ясным янтарным взором.
За юношу ответил Тормод:
— Я бы предпочел, чтобы Ран остался здесь. Пусть с остальными охраняет городище.
Про себя Анифа с облегчением перевела дыхание. А ее сын, без намека на разочарование, поклонился. И когда ярл движением ладони отпустил его, отошел, чтобы вернуться к прерванному разговору.
— Красивый, послушный и, несомненно, умный, — произнес Свен, — У тебя хороший сын, женщина.
— Благодарю за добрые слова, — с достоинством кивнула Анифа, посмотрев прямо в глаза воина.
Свен тоже качнул подбородком, принимая благодарность. И улыбнулся, попытавшись вложить в свою улыбку больше, чем мог сейчас произнести вслух. Но такая умная и наблюдательная женщина, как Анифа, должна была понять, что он хотел сказать.
И она действительно поняла.
Глава 3
Чем заниматься женщине, когда она живет в большом и уютном тереме, имеет отдельную комнату и собственную прислужницу, которая не только одевает и причесывает ее, но и убирается, готовит еду и присматривает за детьми?
Чем заниматься ей, если лекарства от всех возможных хворей готовы, а оставшиеся с весеннего, летнего и осеннего сборов травы и корешки надежно упрятаны в плотные мешочки и стеклянные бутылочки, переложенные соломой и тряпицами?
Заботы найдутся всегда, их даже не надо специально как-то искать. А неизменно деятельная Анифа всегда могла найти себе занятие на любой вкус.
Она не очень любила заниматься стиркой, а вот шитьем и вышиванием — очень. Поэтому, усевшись в проходной светлице на покрытую меховой накидкой скамеечку и разложив на легком, хоть и объемном сундучке из бересты разноцветные нитки, она погрузилась в кропотливый труд, отпустив от себя всяческие мысли и тревожные ощущения. Какое-то время она сидела в полном одиночестве. Иногда в комнате появлялись какие-то люди — мужчины приходили к ярлу, женщины забегали в кладовку да перебрасывались с Анифой короткими и емкими фразами, дети искали сладости и игрушки, а Делия, потерявшая свой поясок, зашла спросить, не видела ли его мать.
Для каждого Анифа находила верное слово или нежный взгляд, улыбку или поощрительную ласку. А потом, когда ее покидали, снова уходила с головой рукоделие, иногда, увлекшись, начиная мурлыкать под нос незамысловатые песенки.
Все было как обычно. Ничего не тревожило Торхилд и дом вождя. Везде царила атмосфера полного спокойствия и мира.
Но вот что-то словно укололо женщину, и она, вздрогнув и оборвав мелодию, обеспокоенно вскинулась, чтобы увидеть, что именно ее внезапно потревожило.
Около самых дверей, днем обычно широко распахнутых, облокотившись на стену и сложив на груди руки, стоял один из прибывших накануне воинов из Рагланда. Свен по прозвищу Яростный. Один из двух сероглазых братьев, которые сидели за одним с вождем столом и весь вечер не сводили с нее пытливых и горящих глаз.
Мужчина стоял и, как и тогда, глядел на ее жарко и страстно.
Подобный взгляд был хорошо знаком ей. Многие мужчины из прошлого и настоящего провожали ее таким. Но впервые за много лет она испугалась горящего на дне серых глаз пламени и дернулась, неаккуратно уколов себе палец иглой.
Что это? Почему?
Где-то с минуту мужчина и женщина просто смотрели друг другу в глаза. Разглядывали. Изучали. Думали каждый о своем.
Или все-таки об одном и том же?
Свен определенно производил сильное впечатление. Сейчас, в уединение и друг напротив друга, это чувствовалось очень ярко и отчетливо — сильнее, чем вчера. Этот мужчина был высок и широкоплеч, в меру мускулист и крепок — кожаные штаны и рубашка с распахнутым воротом и закатанными рукавами давали прекрасную возможность разглядеть стройные ноги и упругие мышцы груди и рук. У него было привлекательное и располагающее к себе лицо — открытое и мужественное, полное уверенности и достоинства. Сейчас его обрамляли распущенные по плечам светлые, влажные и слегка вьющиеся волосы — видимо, Свен был после купальни — и они делали лицо моложе и немного мягче.
Интересно, почему его прозвали Яростным? Лиа что-то говорила об этом, но Анифа, как всегда, ее почти не слушала и не запомнила…
При свете поставленных рядом со скамьей свечей и дневного солнца, льющегося из затянутых пузырями окон, в простом будничном платье серого цвета с широким черным кушаком, обхватывающим тонкую талию, и квадратным, вышитым по краю, вырезом Анифа выглядела все равно красиво и по-прежнему притягательно. Но при этом вчерашний флер какой-то магической загадочности и неземной отстраненности куда-то подевался — перед Свеном оказалась вполне реальная женщина, да, прекрасная, да, возбуждающая и мысли, и тело, но земная. И потому — близкая и понятная.
Видимо, посчитав, что находится в одиночестве, она расслабилась — оттого лицо ее было мягко и спокойно. И при этом куда живее, ведь она занималась типично женским делом и иногда то прищуривалась, оценивающе глядя на тот или иной стежок, или поджимала губы, когда нитка путалась или обрывалась в неподходящий момент. Ее маленькая голова, увенчанная тяжелой короной из кос, то и дело наклонялась к плечу и удовлетворенно кивала, а изящная ручка ловко и быстро порхала над тканью, завораживая грациозностью и красотой движений.
Это была Женщина. Не богиня, не видение и не юная девушка, но — еще молодая и одновременно зрелая женщина и потому — невозможно прекрасная в своей расцветшей с годами женственности. И хотя она выглядела куда моложе своих истинных лет — интересно все же, сколько ей на самом деле? — эта мягкая и притягательная зрелость пропитала ее тело, движения и даже сам аромат вокруг нее.
И он манил к себе… Притягивал… Наполнял воздух в его легких и даже немного кружил голову.
Свен наблюдал за ней некоторое время — недолго, не больше пяти минут. Но за эти мгновения он успел в своих фантазиях раздеть манящую его женщину, провести ладонями по обнаженному телу — мягкому и податливому, как и у любой взрослой и рожавшей женщины, — покрыть его жаркими поцелуями и оставить следы от своих губ, зубов и бороды.
Единственное, что он не мог представить — это как меняется красивое светлокожее лицо в порыве страсти и наслаждении. Как закатываются от сладости глаза и раскрывается в стонах и криках маленький рот с пухлыми губками. Как изгибается от наполняющей его истомы темы и, теряя себя на волнах удовольствия, эта маленькая женщина порывисто цепляется коротко отсриженными ноготками во влажное от пота и мятое от постоянных движений покрывало или нависшие над ней мужские плечи. Его — Свена — плечи.