Вот эта картинка упрямо не желала вставать перед его взором. По крайней мере, до того момента, пока Анифа, почувствовав его взгляд, не обратила на него свое внимание. И, не успев взять себя в руки и надеть маску вежливого безразличия, позволила отразить на своем луноподобном лике гамму чувств и эмоций.
Страх. Недоумение. Смущение. И невозможная порывистость.
…Отложив в сторону рукоделие, Анифа поднялась на ноги, расправила плечи и машинально разгладила ладонями лиф и подол платья. Поправила кушак и зачем-то коснулась своей и без того безупречной прически, убирая несуществующие пряди, выбившиеся из нее. Вежливо кивнула и, улыбнувшись, негромко поздоровалась:
— Доброго дня, воин. Я могу чем-то помочь тебе?
Свен моргнул, словно силясь проснуться и прогнать чувственные и сладкие видения перед ним. И откликнулся:
— Мир твоему дому и душе, госпожа. Я пришел к тебе. Хочу поговорить.
Вот так — прямо и незамысловато. Он уже понял, что к Анифе регулярно сватаются мужчины Торхилда и что каждому она упрямо отказывала. Более того — сегодня он, как и Сигурд, потратили достаточно много времени, прислушиваясь к разговорам местных, хитро и витиевато расспрашивая их, чтобы узнать, какого мнения они об их врачевательнице. Нет ничего странного или страшного в том, что женщина, отказываясь выходить замуж, при этом берет того или иного мужчину в постель, чтобы согреться в его объятьях и ласке, что он может подарить. Но их с братом расследование показало — у Анифы не было никого и она действительно с редкой настойчивостью хранила верность давно почившему мужу. Ее чтили и уважали, даже те воины, которые получили от нее отказ. Отмечали ее доброе сердце и нежность, ум и прагматичность. Ее сыновья и дочь были всеобщими любимцами, а сама она считалась полноправным членом семьи ярла. Как, впрочем, тот и сообщил.
Поэтому с ней надо быть максимально честным и прямолинейным. Надавить. Подчинить мужской воле и показать, что и после смерти так горячо любимого мужа жизнь не закончилась. И она снова может почувствовать мужскую силу и страсть.
Все же она была женщиной. Из плоти и крови. С натурой пылкой и горячей — в этом Свен не сомневался.
— Я слушаю тебя, — трогательно наклонил голову набок, проговорила Анифа и с женской простотой сомкнула ладони своих рук перед собой.
“Какая же она маленькая! — почему-то восхитился Свен, — Кажется такой юной и хрупкой… Кажется — обхватишь и она сломается, как стекло. Но внутри нее — стрежень воительницы. И боль… Наверное, именно она и делает ее такой сильной”.
Упруго оттолкнувшись от стены, мужчина подошел к ней и остановился в непозволительной от женщины близости. Теперь запах ее тела окутал его подобно дыму от костра и возбуждающе защекотал ноздри. Но Свен только глубже вдохнул его и на мгновение прикрыл глаза веками, наслаждаясь.
Анифа оказалась еще более мелкой, чем это казалось на расстоянии. Своей макушкой она едва доставала его до груди, и ей пришлось сильно задрать голову, чтобы посмотреть Свену в лицо. А сам мужчина смог разглядеть не только до странного бледное лицо, но и почти незаметные морщинки в уголках ясных глаз необычного цвета. Но они нисколько их не портили, а только подсказали, что этой женщине не чужды смех и веселье.
Аккуратно и неторопливо Свен коснулся ладонями маленьких и хрупких предплечий. Медленно провел вверх — не надавливая и не сжимая пальцы, пока они не легли на тонкие и изящные ключицы. Анифа вздрогнула, когда мозолистые подушечки коснулись обнаженной кожи под скромным ожерельем на шее и погладили ее, и нахмурилась.
— Я слушаю тебя, Свен Яростный, — с трудом сдержав волнение в голосе, повторила Анифа, — Ты хотел что-то сказать мне…
Свен наклонился. Их лица оказались близко-близко друг к другу и кончики носов почти соприкоснулись. Мужчина приоткрыл рот и его горячее дыхание опалило губы Анифы, которые тоже непроизвольно раскрылись.
Конечно, женщина поняла, что с ней происходит. Это было очень хорошо знакомое ей ощущение, хотя, казалось, она навсегда отказалась от него и потому стерла из памяти как разума, так и тела.
Это был трепет. Чувственный и инстинктивный, поражающий рассудок и каждую частичку всего ее существа. Он сотрясал болезненными конвульсиями все тело, вызывая беспокойство женского нутра, которое чувствовало близость мужской мощи и силы. От них кружило голову, а низ живота сладко сводило узлом.
“Как же так?! — с ошеломленным отчаянием подумала Анифа, — Это невозможно! Не из-за совершенно незнакомого мужчины!”
Ее не раз пытались обнять и поцеловать против воли. Ухаживания не помогали и тогда особо упрямые зажимали Анифу в темном углу… Пытались задрать юбки…
Но женщина ни разу не сдалась! Она кусалась, брыкалась, била по мужскому достоинству и в итоге каждый раз вырывалась из неприятных рук, от которых чувствовала лишь брезгливость и раздражение.
Однако сейчас она впервые не испытала ничего подобного.
И это ужаснуло ее. И возмутило сердце.
— Отпусти меня! — взвилась Анифа, с силой толкнув Свена в грудь. — Хочешь говорить — говори! Но не смей прикасаться ко мне!
Но Свен был сильным и могучим мужчиной. Ему толчки женщины были что прикосновения птичьих крылышек. Он даже не шелохнулся. Только, обхватив ладонями уже тонкую женскую шею, притянул Анифу к себе.
И крепко прижался ртом к ее губам.
Всего на мгновение, но она почувствовала дикий восторг и откликнулась на горячий поцелуй. Раскрыла губы, впустила внутрь себя обжигающее дыхание и растворилась в ощущении острого наслаждения.
Всего лишь на мгновение.
А после, словно очнувшись, она с яростью дикой кошки укусила мягкую мужскую губу и почувствовала вкус его крови.
Дернувшись, Свен отпрянул и громко выругался, а Анифа, воспользовавшись моментом, извернулась из ослабивших захват рук и отскочила в сторону.
— Не смей прикасаться ко мне! — яростно прошипела она, широко раскрыв глаза, — Не смей, слышишь?!
— И что ты сделаешь, женщина? — усмехнулся Свен, резким движения стирая с губы выступившую на ней кровь, — Если я не послушаюсь… Что ты сделаешь?!
Конечно, женщина могла выкрикнуть, что разорвет ему глотку, пустит еще больше крови или выцарапает глаза… Но Анифа не стала врать. Иногда она вспоминала, что так и не свершила свою месть за убийство родных — не убила Повелителя племен — и совершенно об этом не сожалела. Она не умела быть жестокой и не хотела учиться этому. Поэтому, просто крепко сжав зубы, она подобрала подол и бросилась вон из светлицы, чтобы скрыться в своей комнате.
И поэтому не заметила, как широкая улыбка раскрыла рот Свена. И не услышала, как звонко и самодовольно тот рассеялся.
О! Он заметил! Он успел почувствовать реакцию Анифы на свои прикосновения и короткий, такой малый и незначительный, но все же поцелуй. И торжество наполнило его сердце и разум, как будто он испил из тайного источника и наполнился его силой.
Выйдя из высокого терема ярла Торхилда, Свен не только, как пьяный, глубоко вдохнул свежий морозный воздух, но и вдруг издал громкий и пронзительный крик. Несколько овец, рассеянно бредущих недалеко, испуганно дернулись и бросились бежать, а люди лишь недоуменно оглянулись и широко улыбнулись, будто поняв причину таких сильных эмоций.
— Что случилось, брат? — спросил Сигурд, появившийся рядом спустя секунду, — Почему ты орешь?
— Сигурд! — рассмеялся Свен, хлопнув брата по плечу, — Брат! Эта женщина… Эта невозможная и прекрасная женщина!
— Что с ней, Свен? Что случилось?
— Ничего особенного, — неистово мотнул головой тот, — Просто она… Эта женщина будет моей, понимаешь? Будет моей!
Сигурд криво ухмыльнулся. Отрадно было видеть брата таким воодушевленным и с горящими от предвкушения глазами. Но в то же время — и любопытно. Что такого только что произошло, с чего Свен настолько возбудился?
***
Анифе стоило больших усилий, чтобы успокоиться после неожиданного происшествия в светлице и подлого предательства собственного тела. Это напомнило ей неоднозначную ситуацию из далекого прошлого, когда, будучи рабыней вождя Шах-Рана, но уже отдав свое сердце Риксу-северянину, она одаривала своими ласками их обоих. Ее поведение тогда можно было назвать безнравственным и извращенным, но… Те двое… Они смогли переубедить ее. Но в итоге всё встало на свои места и она обрела счастье.