И как же он не понимает, что после этих слов нормальная реакция — руки, сами собой тянущиеся к большой красной кнопке? Но это желание я в себе подавила, да и большой красной кнопки я не нашла. Вместо этого я присела на стул и стала наблюдать за экранами. То есть дисплеями. Нет, наверное, всё-таки мониторами. Интересно, какая разница между этими названиями?
И тут наше корыто хорошенько тряхнуло.
— Я ничего не трогала! — крикнула я.
Мне никто не ответил. Ну и ладно. Тем временем картинки на экране начали меняться всё быстрее и быстрее. Исчезали и появлялись новые точки, бегунки метались туда-сюда, высвечивались какие-то надписи на непонятном языке (интересно, это Олдин схалтурил или они говорили на каком-то специфическом диалекте?).
Примерно секунд через тридцать корабль снова тряхнуло, и картинки замерли.
— Олдин! Дерек! Что происходит?!
— Дерек отдыхает. — сказал Олди, войдя в рубку. — А с кораблём всё в порядке. Мы почти у самого Ландера. Сейчас я вызову кого-нибудь из патрульных и самое большое через час мы будем на месте.
— А на месте, это где?
— Во дворце короля Ландера.
— Во дворце? В таком виде?
Я ужаснулась. Волосы со вчерашнего дня не чёсаны, не мыты, одежда мало что мужская, но и грязная, помятая. Неумытая, неодетая, непричесанная — во дворец?
— Не бойся. Дворец видел и не такое.
Я хотела было спросить, ЧТО ЖЕ ТАКОГО видел дворец, но промолчала. Пока мой мозг не мог справиться и с этим объёмом информации.
Как и сказал Олдин, через час мы уже выходили из корабля на посадочной площадке на территории дворцового комплекса. Дерека я увидела перед самым выходом, причём по моим наблюдениям синяков и ссадин было гораздо меньше. Вспомнив свои раны, зажившие за ночь, я этому почти не удивилась.
Первым вышел он, затем — Олдин и, наконец, я. Отряд гвардейцев выслушал распоряжения Дерека и занялся Торговцами. И пока я провожала взглядами этих статных красавцев, к Дереку подбежала девушка с длинными, прямыми волосами цвета вороного крыла, тонкими чертами лица и влюблёнными глазами. Прижавшись к нему, она что-то тихо шептала, так тихо, чтобы никто, кроме него, не слышал. Он ласково обнял её, успокаивал и тихо вторил её голосу. И я поняла, что они любят друг друга так, как об этом мечтает, наверное, каждый.
— Аника, идём. Я позабочусь о комнате для тебя. Ну, и о всём прочем. — сказал Олдин, уводя меня с посадочной площадки.
Вроде я всю жизнь мечтала смотреть на любовное воркование двух голубков.
Глупо было бы сказать, что дворец произвёл на меня большое впечатление. Даже слово громадное здесь не подходит.
Именно так я представляла себе прекрасные сказочные замки, над которыми трудились феи и волшебницы, чья фантазия и волшебство позволили воплотить самые смелые мечты. Высокие арки, переходы, ажурные балконы, изящные башенки, купола, террасы, шпили… Казалось, что стены светятся сами собой, всё время меняя цвет и яркость. У меня дух захватывало от такой красоты. А двери, большие двухстворчатые деревянные двери, плавно открывшиеся перед нами, поразили ещё больше. Я уже совсем размечталась и представила стражников в сверкающих доспехах с алебардами и придворных дам в парче и шелках, с веерами в руках.
Вот уж точно, размечталась. Была я и Олдин, мерно шагающие по роскошному коридору с расписным потолком и гобеленами, окнами, выходившими в прекрасный сад и чудной мозаикой на полу. Длинный коридор с единственной дверью в конце. Она тоже отворилась перед нами, за которыми я увидела зал с широкой лестницей и несколькими боковыми дверями. Это было единственное, что я успела заметить перед тем, как упасть в обморок. В четвёртый раз за двое суток. Обидно, да?
Я не хотела открывать глаза. Нет, надо быть честной. Я боялась их открывать. Мне очень хотелось досмотреть этот сон про сказочный замок, принца-бастарда и его подругу, пожилого Олдина и короля союза планет. Интересно, каким он будет? Или уже не будет?
— Аника? Ты уже пришла в себя?
С облегчением я открыла глаза.
— Да, Олдин. Опять нестандартная реакция моего организма?
— Не совсем. Ты можешь читать чужие мысли?
— Никогда за собой такого не замечала.
— А из твоих соотечественников кто-либо может это?
— Э… Если не считать шарлатанов — то очень немногие. А почему ты спрашиваешь?