- Значит, Вы ученый человек?
- Можно сказать и так, Алессандра...Хотя я всегда готов повторять вслед за Великим Сократом, что знаю лишь то, что не знаю ничего!
И вновь его слова были встречены немного застенчивой, яркой улыбкой.
- Тогда, может быть…Я понимаю всю дерзость моей просьбы, но все же… Не согласитесь ли Вы дать мне несколько уроков древней истории и философии, сеньор…насколько это будет возможным, учитывая Вашу занятость. Ох, простите, я ведь не спросила Вашего имени…
«Боже, и зачем тебе понадобилось так искушать меня!» - взмолился он, тут же дав согласие Алессандре, что непременно исполнит ее просьбу, и она всегда сможет найти его здесь. По крайней мере, в течение следующих трех недель, пока он не отбыл в свою обитель. Называть он себя попросил сеньором Баттиста, скрыв свое настоящее имя и личность под пологом черного плаща.
Когда девушка попрощалась и, с мастерством уличного воришки, проскользнула в чащу высоких массивных полок с фолиантами, он понял, как ей удалось провести служителей библиотеки.
В тот день он так и не смог вернуться к Вергилию, перед ним все еще было ее нежное округлое лицо с милыми ямочками на щеках, вздернутым носом и любопытными глазами, с оттенком темного меда. «Согласитесь ли вы дать мне несколько уроков…»
Ах, если бы она знала, в каких науках ему доводилось наставлять таких наивных девушек…
Ему не составит труда очаровать ее изысканными речами, пробудить ее чувственными рассказами, умело вплетенными в их ежедневные обсуждения «Записок о Галльской войне», а может быть посоветует ей внимательно проанализировать труды Овидия…Она забудет о его мнимом увечье, скрытом под черной бархатной маской, которую он отныне будет надевать всякий раз, садясь за работу в этом уединенном уголке Большой Библиотеки. Да, и он непременно заплатит смотрителю, чтобы его покой не тревожили в определенные часы…Все сложиться как нельзя лучше, она будет очень талантливой ученицей, одной из самых ярких в его коллекции. В этом у него не было сомнений... Но на этот раз в его душе поселились сомнения , что все пойдет по намеченному плану.
Одно обстоятельство нарушало сладкую картину, услужливо нарисованную его воображением и заставляло думать совсем не плотских вещах. Да, она была свежей и юной, наполненной той притягательной силой невинности и расцветающей красоты, что так легко сводит с ума мужчин его возраста. Но эта девушка была особенной. В ней горела та же жгучая жажда познания мира, всегда заставлявшая и его самого пускаться в невероятные авантюры, рисковать жизнью, пренебрегать покоем и достатком. В Алессандре чувствовалось что-то невыразимо близкое и знакомое. Таинственное и редкостное явление, о котором он читал когда-то в древнем восточном тексте и никогда не мечтал встретить. То, что иногда называют anima gemella- родственная душа.
На следующий день он словно мальчишка, сгорающий от собственных переживаний, ждал ее в том же укромном уголке библиотеки. Эти часы тянулись бесконечно, как нудная церковная служба, и он никак не мог сосредоточиться на своем переводе. Временами, ему становилось очевидным, что она не придет сегодня, и тогда он чувствовал себя полным дураком. И зачем ему собственно все это? Покорение еще одной невинности уж точно не станет для него неординарным событием. Не лучше ли забыть вчерашние томления в объятьях опытной и искусной в любви Франчески, встречу с которой он так бессердечно отменил?
Он вставал и расхаживал из угла в угол, прислушивался к шорохам, шагам и голосам, исходившим из пыльного чрева старинной библиотеки. И когда ее невысокая изящная фигурка появилась в дверном проеме, он с трудом сдержал себя от светских комплиментов, совсем не вязавшимися с тем образом, который придумал для себя.
Лицо его сегодня надежно скрывала непроницаемая маска, а скромное суконное платье не надо было прятать под плащом, как бархатный камзол. Он предусмотрел все до мелочей и был вполне доволен своей задумкой. Она вошла с кроткой улыбкой на нежных устах, осветив ею полумрак просторного помещения. И вмиг его сомнения растворились в этом чудесном видении, а сердце наполнилось нежностью. Алессандра…,- ему хотелось смаковать ее имя как изысканную мелодию, как песню, встречающую путника из дальних изнурительных странствий. Он впервые познал, какую радость может принести обыкновенная улыбка, слово, милый жест, нечаянно оброненный смешок, тонкий аромат фиалки, исходящий от склоненной над книгой каштановой макушки…Он не променял бы эти целомудренные часы в уединении огромной библиотеки ни на какие чувственные наслаждения и плотские утехи.