Каждый день она приходила в условленный час и садилась напротив, в свое любимое кресло у большого окна, удивляясь тому, что ей ни разу не пришлось наткнуться на смотрителя. Иногда он объяснял ей тайный смысл текстов, скрытый под толщей философских нагромождений, иногда отвечал на ее вопросы и сам пересказывал истории и легенды. Порой они вступали в увлекательные диспуты, и ее простые, но мудрые суждения каждый раз поражали его своей точностью и оригинальностью. Все это было похоже на сон, совсем не вязавшийся с его обычным образом жизни и его собственной философией.
Да, она была желанна ему, более чем любая девушка или женщина в прошлом. Но ему совсем не хотелось пользоваться искусством обольщения, которым он владел в совершенстве. Маскарад, специально устроенный им для этой цели, теперь виделся совсем иначе.
Он почувствовал это внезапно, услышав ее голос и увидев яркую улыбку на ее нежных губах. Оглядываясь на свою жизнь, наполненную непрерывной чередой самых запретных плотских удовольствий и авантюр, он увидел что всегда шел к тому, что испытывал сейчас, искал со времен бесшабашной юности, но так и не нашел ни в одной из женщин ,которых знал.
И теперь, когда это чувство обрушилось на него с внезапностью летней грозы, он - Великий Любовник, Маэстро Наслаждений, как за глаза величали его в свете, не знал что делать. Подобно ребенку, получившему долгожданный, но хрупкий подарок, он боялся протянуть к нему свои перепачканные руки. И все что он мог позволить себе сейчас - любоваться им слепо и благоговейно, не думая ни о чем, не строя никаких планов, не заглядывая в будущее. Впервые оказавшись во власти прежде недоступного, но желанного чувства, воспетого поэтами всех времен и народов, имя которому - Любовь.
Он надеялся, что все это лишь красивая и безумная сказка, временное экзотическое увлечение. Но каждая новая встреча с нею заставляла его забыться и представить себе совсем другую реальность. Помогая Алессандре утолить жажду пытливого ума, он чувствовал, как день ото дня незримо крепнет их духовная связь, что девушка открывается ему все больше, а его слова очаровывают ее. Вскоре, к своему ужасу, он осознал, что уже не представляет свою жизнь без ее милого лица, улыбки, маленьких пальцев, с крапинками чернил, перебирающих страницы книг, которые они вместе читали. Он знал, что скоро все закончится, что он вряд ли сможет удержаться от невыносимого желания прикоснуться к ее нежной коже, сорвать сладость ее первого поцелуя…Но что-то вновь и вновь останавливало его.
Время ежегодного карнавала стремительно приближалось. Водоворот празднования захватывал всех и вся. Обычно запрещаемые проявления страсти и мелкие прегрешения становились доступными. Богачи в азарте тратили бешеные деньги в игорных домах, некоторые супружеские пары, не стесняясь, изменяли своим мужьям и женам. Графы становились шутами, слуги - королями, короли - бедняками, а воспитанные и вежливые принцессы - соблазнительными куртизанками. Все было легко и просто, ведь лицо прикрывала маска. Эта опьяняющая свобода уже витала в воздухе, но сейчас его совсем не занимало предвкушение праздничных безумств.
В тот день Алессандра пришла к нему нарядной и очень взволнованной.
- Сеньор Баттиста, я считаю несправедливым, что Вы вынуждены прятаться от людей среди пыльных книг. На улице так красиво и весело! Давайте прогуляемся вместе, сегодня я тоже надену маску, мы будем равны, – ее лицо вспыхнуло при последних словах. И ему – опытному соблазнителю, не составило труда угадать, что в ее душе уже поселился яд запретного чувства.
Он согласился, якобы из дружеского расположения, подчеркнув свою мнимую нелюбовь к публичным сборищам. Но сердце его ликовало и пело от возможности увидеть блеск ее прекрасных глаз, вызванный уличными представлениями и яркими огнями, которыми была расцвечен город.
Они вместе наблюдали за ежегодными красочными шествиями, игрой жонглеров, волшебством фокусников и искусством акробатов, лакомились жареными каштанами и засахаренными фруктами, в изобилии предлагаемыми им торговцами. И она без умолку рассказывала, как ловко ей вновь удалось ускользнуть от бдительного ока своего отца и старой няньки.
Алессандра была столь прекрасна в этот поздний час, в окружении рукотворного волшебства, каждый год сводившего с ума жителей Венеции, что он не удержался от комплимента:
- Простите меня за дерзость, которая не пристала скромному отшельнику. Но я уже давно хотел выразить свое восхищение вашей ангельской красотой , Алессандра. Знаете, я склонен считать, что ваша мать принадлежит к роду фей, – сказал он полушутя, наблюдая ее смущенную и радостную улыбку.