— Да что вы, Софрон Кузьмич, — смутился Пронька. — Нисколько я не заношусь. Не один ведь я, а всей бригадой рыбачили. И причем тут комсомол? — он спрыгнул с палубы на пирс, взял у приемщика квитанцию на сданную бригадой рыбу и стая пробираться сквозь толпу к косогору.
— Пашка заарканил белужину на сорок семь пудов. Не задавайся! Так-то, — твердил свое Панюхай.
Пронька обернулся, покачал головой:
— Все чудишь, Кузьмич.
— А чего? Правду сказываю, — Панюхай повел носом, прищурил слезившиеся мутные глаза и втянул ноздрями знакомый солоноватый запах моря.
Дубов медленно поднимался по тропинке. Анка и Евгенушка жестами подзывали его. Увидев отца, Галя бросилась к нему со всех ног по косогору и упала ему на руки.
— Да разве можно так, доченька?
— Ой папка! Чуть-чуть не споткнулась.
— Глупенькая, — он взял ее на руки и понес, медленно взбираясь по крутой тропинке. Подъем в гору и, тяжелые с высокими голенищами сапоги затрудняли движение.
— Да что ты, Виталий! — крикнула Евгенушка. — Спусти ее с рук, сама взбежит.
— Ничего, Гена, — обливаясь потом, улыбался Дубов. — Ничего, — и крепко прижал к себе дочку. — Она ж моя рыбка. Родная моя… Ну вот, а теперь мы на ножки встанем, — и опустил девочку на землю. Поздоровался с Анкой, поцеловал жену, спросил:
— Что это вы так нетерпеливо махали руками?
— Отдохнуть тебе надо, — сказала Евгенушка. — Завтра в Белужье поедешь.
— Зачем?
— Жуков вызывает.
— По какому такому срочному делу?
— Не знаю. Вот Анке звонил.
Дубов вопросительно посмотрел на Анку. Та пожала угловатыми, как у подростка, плечами:
— Мне известно не более того. Просил передать, чтобы ты и Кострюков обязательно завтра утром были в райкоме.
— Что ж… Тогда поскорее в баню и на отдых, — Дубов взял дочку за руку: — Пошли.
По дороге Анка спросила Дубова:
— Ну, как сегодня отличились «двухсотники»?
— Начали ловить в счет будущего года.
— Вот это здорово! Ну, от души поздравляю!
Анка попрощалась с Дубовым и отправилась в сельсовет. Она позвонила в Белужье, попросила соединить с секретарем райкома. Когда в телефонной трубке послышался знакомый голос Жукова, радостно сообщила:
— Андрей Андреевич… Бригада «двухсотников» завершила годовой план вылова… Да, да, передала… И Кострюков и Дубов завтра утром будут в Белужьем… До свидания, Андрей Андреевич… Что?.. И Краснова?.. Проньку?.. Хорошо, передам… И вы будьте здоровы!.. — Она повесила трубку, позвала: — Харитон!
В кабинет вошел Бирюк.
— Я вас слушаю, Анна Софроновна.
— Сходи к Дубову и скажи, что Жуков велел завтра приезжать в район и Проньке Краснову.
— Это я сей момент, Анна Софроновна, — и Бирюк скрылся за дверью.
Рано поутру Кострюков, Дубов и Пронька выехали на колхозной грузовой машине в Белужье. Выкатив из хутора, машина на третьей скорости помчалась по мягкой дороге, оставляя за собой облака пыли. Кострюков, Дубов и Пронька сидели на поперечной доске в кузове. Кострюков, покачиваясь, о чем-то думал, а Дубов и Пронька любовались открывшейся перед их глазами картиной. Слева дымилось легким туманом спокойное море, справа простирались до самого горизонта колхозные поля.
У высокого древнего кургана, что когда-то в далеком прошлом служил сторожевой вышкой, а нынче в зимнее время огнем огромного костра предупреждал рыбаков о ледоходе, дорога круто сворачивала вправо. По обеим ее сторонам стеной стояли хлеба. Высоко в небе звенели песни жаворонков. Вдыхая пряные запахи созревающих хлебов и полевых цветов, Пронька сказал:
— Хорошо-то как в степи!..
В эту минуту мимо промелькнула встречная машина, обдала удушливой пылью. Дубов, закрыв лицо руками, помотал головой:
— Нет уж, извини, Прокопий Михайлович… На море, братец ты мой, куда легче дышится.
— А ты носом, носом дыши, а не разевай рот, как рыба на песке, — посоветовал смеясь Пронька.
— Ничего, — сказал Дубов. — Пыль не сало, стряхнул — и не стало.
— О чем шумите, рыбаки? — поинтересовался Кострюков.
— Пронька читает мне лекцию!
— Любопытно. И на какую тему?
— О положительном влиянии степной пыли на легкие и о вреде морского воздуха!.. — без улыбки ответил Дубов.
— Неправда! — запротестовал Пронька. — Не верьте, Иван Петрович! — и добродушно покосился на Дубова. — Ох, и выдумщик же ты…
Дубов сказал примирительно:
— Ладно, Прокопий Михайлович, согласен: воздух в степи чудесный, ароматный. Я бы сказал — даже целебный.
— То-то! — засмеялся удовлетворенный Пронька.