— Ну, Пронька, ты настоящий морской волк. Учуял-таки осетровый косяк. Ишь, какую добычу заарканил! — сказал Жуков.
— Это, Андрей Андреевич, вчерашняя разведка драгой подсказала нам. Поиск в нашем деле — самое главное.
— Слышите, товарищ Курбатов? Не ждать, когда рыбка пожалует к тебе, а самим искать ее…
Курбатов хотел ответить что-то Жукову, но не успел и рта открыть. В ту же секунду послышались частые прерывистые гудки парохода. Все обернулись на звук. В двух кабельтовых от «Буревестника» курсом на Ейск шла всем знакомая старушка «Тамань», вспенивая воду широкими плицами веерных колес. Из ноздреватой медной сирены, прикрепленной к трубе, один за другим вылетали косматые клубы пара и таяли в прозрачном воздухе.
— Лево по борту «Тамань», — как заправский моряк, крикнул Пронька.
— Видим… Чего орешь зря, — проговорил Дубов, прищуривая глаза. — Однако капитан Лебзяк всегда приветствует рыбаков одним протяжным гудком.
— Похоже на тревожные, — заметил Жуков.
— Может, терпит аварию? — забеспокоился Курбатов. — Нашей помощи просит? Суденышко-то ветхое…
— Все может быть. А ну, ребята, быстро сматывай удочки, — крикнул Дубов.
«Тамань», не переставая подавать тревожные гудки, взяла право руля. Куда судно проходило метрах в двухстах от «Буревестника», Лебзяк поспешно поднялся на капитанский мостик, поднес ко рту мегафон, и все услыхали такое, что не сразу укладывалось в сознании:
— Война!.. Война!.. Война!..
— С кем война? Что он такое несет?! — перебивали друг друга вопросами рыбаки.
На бреющем полете промчался У-2, сделал вираж и лег курсом на Бронзовую Косу. Из кубрика выбежал бледный как полотно радист:
— «Чайка» радировала… — крикнул он, — гитлеровская Германия… вероломно напала на Советский Союз… Война!..
— Война?..
— Германия?..
— Не может быть!..
— А договор?..
— С кем? С фашистами?.. Мать их в душу!..
— Спокойно, товарищи! Спокойно! — поднял Жуков руку и к Дубову: — Давай к берегу…
Над морем всходило солнце. «Буревестник», сопровождаемый плачем чаек, полным ходом шел к берегу. На его высокой мачте все так же гордо реял красный вымпел. Казалось, нет никакой войны и жизнь все так же спокойно будет протекать в радостном труде под ясным советским небом…
В полдень из Белужьего на Косу прискакал на взмыленном коне гонец. Анка была дома, готовила обед. Когда она выбежала на крыльцо, гонец уже поднимался по крутым ступенькам.
— Пакет из райвоенкомата. Распишитесь, — и он развернул перед ней разносную книгу. — Быстренько, гражданочка.
Анка взяла из его рук карандаш и, прежде чем расписаться, с удивлением посмотрела на гонца.
— Что за спешка такая?
— Срочный пакет, особой важности. Распишитесь, — отчеканил тот. — Получите, — и он вручил ей конверт из плотной серой бумаги.
Анка, стоя на крыльце, все тем же удивленным взглядом проследила, как гонец быстро сбежал по ступенькам, отвязал коня, мигом очутился в седле и через каких-нибудь две-три секунды наметом мчался по улице, будоража хуторских собак.
«Из военкомата?.. Нарочным?..» — наконец опомнилась Анка. Она вскрыла конверт, развернула бумагу. Прочитала раз, потом другой, но все никак не могла понять… «Мобилизация?.. Война…» Нет, Анка не хотела, не могла верить этому. Все ее существо протестовало против чудовищного, ненавистного слова «война»… Она вновь развернула бумагу, но строки расплывались, образуя черное пятно. Потемнело вдруг в глазах. Анка пошатнулась.
— Неужели?.. — прошептала она, обхватив руками голову, и опустилась на ступеньки крыльца. — Неужели?..
Из комнаты послышался детский голос:
— Мама!..
— Что, рыбка? — встрепенулась Анка, в безотчетном страхе бросилась к дочери…
— Ты с кем разговариваешь? С дедушкой?
— Спи, маленькая…
— А ты куда уходишь? — Валя обхватила теплыми ручонками шею матери.
— По делу. Я скоро вернусь, — и она поцеловала дочку.
Анка умылась, наспех причесалась, повязала косынкой голову и вышла, тихо закрыв за собой дверь. На улице она встретила Панюхая, возвращавшегося с ночного дежурства.
— Отец, сходи к Бирюку и скажи ему, чтобы он сейчас же шел в совет.
— А чего это в такую рань? Чай, нынче воскресенье…
— Потом скажу… Времени сейчас нет. Сходи, прошу тебя, — и она торопливо направилась к сельсовету.
«Рыба в море еще не разгулялась, а она в совет поскакала… С чего бы это?.. — размышлял Панюхай, глядя вслед Анке. — А к Бирюку почему не сходить, раз дочка просила…»