— Ну, что рот разинул, Митя! Прощайся давай, — он пожал Васильеву и Анке руку, взобрался на кузов, крикнул: — По машинам!..
Грузовики выбежали за хутор и через две-три минуты скрылись за пригорком. В воздухе повисло облако медленно оседавшей серой пыли. Все стояли не шевелясь и молча глядели на пригорок. Но вот кто-то кашлянул, кто-то всхлипнул, разорвав оцепенение. В толпе приглушенно зашумели, послышался голос Анки:
— Не надо, Танюша… Успокойся.
Плакала жена Зотова. Евгенушка посмотрела на Таню. Глаза ее стали сухими и строгими. Она подумала:
«Если все мы только и делать станем, что плакать, то немного помощи будет от нас фронту. Этак недолго совсем раскиснуть. А это врагу на руку… Прав Жуков, не надо терять мужества…»
Евгенушка вдруг почувствовала, как в душе ее горячей волной поднялась гордость за своего мужа и его товарищей, ушедших сражаться за Советскую Отчизну. Она ласково обняла Таню и, к удивлению Анки, твердо произнесла:
— Крепись, солдатка. Не плачь, — но голос ее дрогнул, из глаз брызнули слезы.
— Да как же не заплачешь, — тихо заговорила Таня, — когда жизнь-то наша вон как повернулась… Только было расцвела, как яблонька весной… и на тебе — война… Кому она нужна?
— Правильно говоришь, дочка, — сказал Васильев. — Добились мы настоящей светлой жизни, и война нам не нужна. Но что поделаешь? Не мы ее затеяли.
— Отец в шторм погиб… В прошлом году мама померла, а теперь Митя покидает меня, — продолжала Таня, всхлипывая. — Будь прокляты фашисты эти, гадюки подколодные, — гневно произнесла она, комкая в руках носовой платок.
— Будь прокляты… — словно шорох сухой листвы, пронеслось по толпе.
— Видали? — вновь заговорил Васильев. — Тридцать семь богатырей проводил на фронт наш колхоз. Что ж, кому положено на фронте за Родину биться, а кому в тылу трудиться. Вот и будем вместе с фронтовиками — они там, а мы тут — добывать Родине победу над врагом. Нервы у нас крепкие. Выстоим…
— Правильно сказываешь! — послышался знакомый с хрипотцой голос.
Все обернулись и увидели подходившего Панюхая. За ним группами, по пять-шесть человек, шагали тридцать стариков-пенсионеров, дымя глиняными трубками.
— Правильно сказываешь, колхозный председатель, — повторил Панюхай. — Выстоим. Сила наша неодолимая. Вот она, старая рыбацкая гвардия, полюбуйся!
— Ты что это, Кузьмич?.. — Васильев окинул его недоуменным взглядом.
— На помощь колхозу пришли. На замен тех, которые на войну ушли.
Васильев на минуту задумался. Решимость стариков понравилась ему, однако он сказал:
— Все это хорошо. А не трудно вам будет? Справитесь?
— На веслах, поди, потруднее было ходить.
— И ничего, справлялись.
— А теперь моторы…
— Выстоим…
Васильев посмотрел на стариков потеплевшими глазами, взволнованно проговорил:
— Ладно, гвардейцы. Договорились. Сегодня распределим вас по бригадам, а завтра и в море.
— А женщины, что ж, в стороне, выходит? — спросила Анка. — Мы тоже в море хотим.
— Знаю, — улыбнулся Васильев. — Но пока в море вам ходить незачем… А чего это мы такое важное собрание на улице проводим? — спохватился он. — Айда в Дом культуры. Там всем хватит места. Вот, кстати, и наши бригадиры идут, Михаил Краснов с сыном Пронькой. Идемте, товарищи.
Все хлынули к Дому культуры. По дороге Анка сказала Евгенушке:
— Ну, удивила ты сегодня меня, Гена.
— А что такое? — остановилась Евгенушка, приподняв белесые брови.
— Весь вчерашний день и прошлую ночь прямо раскисала от слез. А сегодня твои глаза сухие, голос твой стал твердым. Даже нашла слова утешения для Тани Зотовой, хоть потом и сама слез не удержала.
— Знаешь, Аня… — Евгенушка нахмурилась, — посмотрела я на заплаканную Таню и такая ненависть вскипела в сердце к проклятым фашистам, что даже слезы высохли.
— Правильно, родная! Пусть же они не надеются, что нас горе сломит! — Анка горячо сжала руку подруги.
Акимовна была удивлена не столько раннему приходу Панюхая, сколько тому, что он ввалился в избу с берданкой.
— Ты что это, Кузьмич? Уж не против ли самого Гитлера в поход собрался?
Акимовна разглядывала гостя с таким интересом, будто видела его впервые.
— Нет, Акимовна. Дубасить фашистов и без меня есть кому. Я в море на рыбалку ухожу.
— Вот так новость, — засмеялась Акимовна. — С каких же же это времен наши бронзокосцы стали выходить на рыбалку с ружьями?
— Погоди смеяться, Акимовна. Я пришел к тебе по важному делу.
— Ежели так, садись, сказывай, что за дела за такие.