Как-то в хутор вновь наведался Жуков. Бледность его бескровного лица говорила о том, что он крайне переутомлен. Однако секретарь райкома старался держаться бодро.
Проезжая мимо сельсовета, Жуков услышал, как кто-то окликает его. Он протянул руку к баранке, и шофер остановил машину. Жуков обернулся и увидел Васильева, высунувшегося из окна Анкиного кабинета.
— Ты к нам? — крикнул Васильев.
— К вам.
— Заходи сюда. Тут все в сборе.
Жуков вышел из машины и направился в сельсовет. В кабинете были Анка, Душин с женой, Евгенушка, Дарья, жена Васильева.
— Доброго утра, товарищи! — приветствовал их Жуков. Он посмотрел на Анку, сидевшую у радиоприемника, понимающе кивнул, тихо прошел к дивану и сел возле Евгенушки. — Сводку слушаем?
— Слушаем, Андрей Андреевич, — вздохнула Евгенушка. — Шибко шагают людоеды.
— К своей могиле торопятся.
— Все, — Анка выключила радиоприемник. — Вот, Андрей Андреевич, как видите, нерадостные вести.
— Наступят и светлые дни. Они будут приносить только счастливые вести.
— Когда же? — и глаза Евгенушки загорелись надеждой.
— Предугадать невозможно. Но такие дни наступят несомненно. А что Виталий? Пишет? — спросил он вдруг.
— Нет. Еще ни одного письма не получила.
— А твой сокол, Анка, дает о себе знать?
— Молчит. Словно в воду канул.
— Да-а… — задумчиво произнес Жуков, глядя в пол. — Вот и я получил последнюю телеграмму от жены из Свердловска, а потом она… тоже как в воду канула. Самое разумное было бы — остаться ей на Урале.
Васильев подсел к Жукову, спросил:
— А как у вас дела с уборкой?
— Неважные, Григорий, — Жуков сразу посуровел. — В случае чего, придется сжигать хлеб на корню… Ни зернышка не оставим гитлеровской саранче, душа из нее винтом… — Он выбросил перед собой руки кверху ладонями, потряс ими. — Вот чего не хватает… Рук, рабочих рук…
— Поможем, — решительно сказал Васильев.
Жуков порывисто поднялся с дивана, несколько секунд смотрел на председателя колхоза, светлея в лице.
— То есть?..
— Пошлем на уборку хлеба наших женщин и девушек.
— А путина?
— Управимся и без них.
— Но-о… согласятся ли они?
— Согласятся, не сомневайтесь, — заверила Анка.
— Мы все пойдем убирать хлеб, — поддержала подругу Евгенушка. — Верно говорю, товарищи женщины? — она окинула взглядом Дарью и жену Душина.
— Верно, верно, — кивнул головой Душин. — И Дарья, и моя жена поедут на уборку хлеба в колхоз, а ты будешь дома сидеть.
— Почему? — возмутилась Евгенушка.
— А потому, — спокойно продолжал Душин. — Случись с тобой сердечный припадок, что делать? В поле медпункта нет, вот и будешь только обузой для других.
— Я не из нежных… рыбацкой закалки.
— «Наркомздрав», Евгения Ивановна, прав, — заключил Жуков. — Ну, спасибо, порадовали вы меня. Сейчас поеду в колхозы «Октябрь» и «Красный партизан». Может, и они подсобят колхозникам.
— Рыбаки — народ сознательный, отзывчивый. Тебе ли, Андрей, не знать их? Помогут.
— Знаю, Григорий, потому и дружу с рыбаками, — заулыбался Жуков. — Значит так: завтра же люди должны быть в Белужьем, а райисполком распределит их по колхозам. Я поехал. — У двери остановился, посмотрел на Анку. — Возьми на себя руководство вашей женской бригадой. — И к Васильеву: — Подходящая кандидатура?
— Нет, — возразил Васильев. — А кто будет…
— Революционный порядок на хуторе блюсти? — засмеялась Анка. — Я думаю, Андрей Андреевич, что на время моего отсутствия товарищ Васильев вполне справится, совмещая должность председателя колхоза и председателя сельсовета.
— Не сомневаюсь, — и Жуков вышел из кабинета.
— Хитрости у тебя, девка, — покачал головой Васильев, глядя на Анку, — хоть отбавляй.
— Вы же сами предложили послать женщин на уборку.
— Ладно, так и быть, поезжай. Дело нужное, — сдался Васильев.
— Тогда примите от меня, Григорий Афанасьевич, печать сельсовета…
Рано поутру в Белужье начали прибывать группами женщины и девушки из рыболовецких колхозов. Их подбрасывали в районный центр военные автомашины, днем и ночью курсировавшие по степным дорогам в разных направлениях.
Возле помещения райисполкома прибывающих ожидали присланные из сел подводы. Выпряженные волы лежали тут же возле подвод, лениво пережевывая жвачку. С их толстых мясистых губ свисали прозрачные нити тягучей слюны. В тени деревьев стояли на привязи лошади. Они били копытами, беспрестанно взмахивали хвостами, отбиваясь от надоедливых мух.