— Анка… — он больше не мог вымолвить ни слова. Его душили слезы.
— Успокойся, отец, — Анка погладила его по лысеющей голове. — Успокойся. Все кончилось хорошо.
Душин приложил ко лбу Анки ладонь, проверил пульс, минуту немигающе смотрел ей в глаза.
— Что скажет наш «наркомздрав»? — спросил Кавун.
— Нуждается в абсолютном покое. Ей необходимо хорошенько отдохнуть. Нервы.
— Нервы?
— Да, Юхим Тарасович. Истощение нервной системы. Она перенесла тяжелое потрясение.
— Ну, выздоравливай, Аннушка, — Кавун помахал рукой и направился к двери. Один за другим тихо выходили из хаты и все остальные. Бирюк остановился у порога, обернулся.
— Анна Софроновна, мы еще вернемся в родной хутор. Выздоравливайте, — и покачал головой: — Эх, Анна Софроновна, сами виноваты…
Когда за ним закрылась дверь, Евгенушка спросила Анку:
— Почему ты тогда не пошла с ним?
— Думала, что провокация. Ловушка.
— Разве он способен на такую подлость?
— Нет. Теперь я убедилась в его искренности.
— Надо уметь разбираться в людях.
— Потом я, конечно, жалела, что не пошла с ним в ту ночь сюда, на этот берег. Так жалела!..
— А про Жукова ничего не слыхала?
— Нет.
— Где-то теперь наш Андрей Андреевич? — вздохнула Евгенушка. — Жив ли?
— Будем надеяться, что жив…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Суровая зима 1942 года оказалась для рыбаков особенно тяжелой. Никогда еще так не скупилось на рыбу щедрое и в зимние путины Азовское море. В мороз и вьюгу, днем и ночью трудились на ледяном поле рыболовецкие бригады. Вырубали полыньи, ставили сети, загоняя их под лед длинными шестами, мерзли в шалашах, а улов — глядеть не на что. Однако рыбаки не впадали в уныние, ни на один день не прекращали подледный лов. Они не забывали о том, что воинам на фронте приходится еще тяжелее.
Флотилия, скованная льдом, зимовала в затоне. Как-то на Кумушкин Рай опять налетели «юнкерсы», сбросили на поселок и флотилию несколько бомб. Жилища почти не пострадали, но в затоне немцы натворили бед. «Буревестник», «Ейск», «Азов», «Таганрог», «Бердянск» и «Мариуполь» были разбиты в щепы. Невредимыми остались только «Темрюк» и «Керчь».
С болью в сердце глядели колхозники на погубленные суда.
— Это они, чумовые, в отместку за то, что Красная Армия разгромила их под Москвой, — сказал Кострюков.
— И пид Ленинградом далы ему здоровую зуботычину. Ото ж вин и загальмувався, прижух там, — откликнулся Юхим Тарасович.
Кондогур, набивая трубку, сурово, как приговор, произнес:
— Выдохнется, анафема!
Бои на фронтах, сообщения и сводки Совинформбюро были главной темой ежедневных бесед. По-богатырски оборонялся героический Севастополь. Не сдавался блокированный Ленинград, о который гитлеровцы обломали зубы. Орловская битва показала всему миру, на какие славные подвиги способны воины Красной Армии, отстаивающие свободу, честь и независимость своей Родины. Но осатанелый враг, сломя голову, лез напролом. На Дону, в районе станицы Клетской, шли ожесточенные бои. Гитлеровцы рвались к Сталинграду. В районе Таганрога противник сосредоточивал живую силу и технику, нацеливаясь на Ростов, являющийся воротами Северного Кавказа. В Приазовье назревали серьезные события.
Во время одной из бесед Кострюков предложил сформировать отряд ополченцев и обучать рыбаков военному делу.
— Цэ важнэ дило, — сказал Кавун одобрительно.
— Очень нужное, — поддержал Васильев.
— Гад к Ростову подползает, — Кондогур сердито постучал трубкой.
— Так он же намеревается на Кубань прорваться, — вмешался в разговор Краснов.
— Совершенно верно, — согласился Кострюков. — И если гитлеровцам удастся проникнуть в пределы Северного Кавказа, мы уйдем в кубанские плавни. Но уйдем не с дубовой колотушкой, которой глушат белугу, а с винтовкой и автоматом — помогать Красной Армии. Так что, Юхим Тарасович, езжай в Краснодар договариваться. Тебе, старому буденовцу, поручаем это дело всем нашим рыбацким миром.
— Добре.
Формирование отряда было согласовано через Краснодарский крайком партии и военкомат с командованием фронта. Командиром отряда был назначен Юхим Тарасович Кавун, а командирами взводов — Васильев и Кострюков. Отряду дали название «Родина».
В партизаны были зачислены все тридцать два бронзокосских рыбака, в том числе санинструктор Душин и его помощница Анка. Кондогур представил Кавуну список на сорок кумураевцев, где первым значилось его имя. Панюхаю и Евгенушке было отказано в приеме в отряд. Оставались в поселке в случае ухода рыбаков в плавни Дарья и жена Кавуна.