«Как бы эта шельма привлекательная не совратила мово зятька. Надобно уберечь его», — и, покряхтывая, он стал спускаться по штормтрапу в тот же баркас.
— Кузьмич, куда вы? — крикнула Дарья. — Оставайтесь на «Медузе». Вам же покойнее будет там.
— Мне и на баркасе вольготно. А покою рыбак не любит со дня крещенья его в морской купели.
— Да мы сами управимся.
— Без меня вам не управиться. Зятек-то мой кто? Летак, а не рыбак. Надо ж его к нашему ремеслу приучать.
— Давай, давай, отец, к нам, веселее будет, — и Орлов поддержал его за талию: баркас качало волной.
Панюхай уселся на чердаке баркаса и распорядился приказным тоном.
— Дарья — на весла! Зятек — за руль! Курс — вон на тот буек. Полный вперед!
— Командовать всяк горазд, Кузьмич, а вот грести не каждый.
— И грести могем.
— Так садитесь за второе весло.
— Сама же сказывала, что без меня управишься. Греби, девка, греби. С тела не спадешь.
— Помочь вам? — предложил свои услуги Орлов.
— Управлюсь! — и она, досадуя на Панюхая, налегла на одно весло, чтобы сделать разворот, но не рассчитала и подставила борт баркаса набежавшей волне. Удар был такой силы, что Панюхай чуть-чуть не сорвался в воду.
— Тише, скаженная! — завопил Панюхай, подтягивая к себе сползавший за борт невод.
Орлов, выронив из руки румпель, закатывался от смеха. Панюхай злился на Дарью:
— Вот чертяка, а не баба. И как тебя Григорий терпит?
Баркас взлетел на гребень и плюхнулся носом в распадок между волнами.
— Побей меня бог, она малость тронутая, — перекрестился Панюхай, испуганно блуждая глазами. — Слышь, Дарья? Тише, сказываю… — взмолился он.
Баркас шел вразрез волнам, и Дарья вела его весело, ходко.
— Нет, Кузьмич, сам дал команду: «Полный вперед!», так держись теперь! — и она с ожесточением рвала воду веслами.
«Вот это рыбачка, отчаянная душа!» — с восхищением подумал Орлов и крикнул Панюхаю:
— Подходим к буйку, отец!
Панюхай обернулся. По носу баркаса в одном кабельтовом, покачиваясь на волнах, приветливо помахивал красным флажком буек.
— Дарья, весла сушить! — скомандовал Панюхай.
— Есть весла сушить! — откликнулась раскрасневшаяся Дарья и подняла весла, с которых часто-часто срывались тяжелые соленые капли и звонко проклевывали хрустальную воду.
Подошел второй баркас с рыбаками, и когда сгустились над морем сумерки, невод был установлен. Баркасы заякорили у буйков, у правого и левого крыла невода.
Ветер стал затихать, море успокаивалось. Баркас легонько покачивало, словно зыбку. В темном небе ярко светились звезды. Их отражения в почерневшей воде то судорожно трепетали, то сливались, то рассыпались холодными серебристыми искрами. Панюхай лежал на чердаке. Его одолевал сон, наливая все тело ртутной тяжестью, но он крепился, продирая глаза, и все посматривал на корму, где смутно вырисовывались два силуэта.
Дарья и Орлов сидели рядом и молчали. За бортом блюмкала и шуршала вода. Дарья зевнула и сказала:
— Вздремнуть, что ли? — и растянулась на корме. — Ложитесь, Яков Макарович, места на десятерых хватит.
— Да что-то и сон не идет, — ответил Орлов.
— По Анке скучаете? Завтра увидитесь. Ложитесь и отдыхайте.
— Я не устал.
— Ну, так полежите, на звезды полюбуйтесь… Я не кусаюсь, не бойтесь.
Помолчали. Вдруг Панюхай насторожился. Орлов спросил Дарью:
— Вы моря не боитесь?
— А чего ж его бояться. Я еще подростком начала рыбачить, с отцом на путину выходила. Море кормит нас.
— Смелая вы…
— Я с детства бесстрашная… Да вы ближе ко мне… — и она потянула его за руку. — Ей-богу, не кусаюсь. Двигайтесь… Я вас винцарадой укрою…
Орлов почувствовал жаркое, обжигающее дыхание Дарьи и приподнялся. В ту минуту сипло закашлял Панюхай.
— Что, Кузьмич, не спится? — окликнула Дарья, тоже приподнимаясь.
Панюхай отозвался:
— Никак в сон не войду, Дарьюшка.
— А вы закройте глаза, мигом сон накроет.
— Чего же им закрываться, когда сраму не видать, — загадочно ответил Панюхай.
— Хитрый вы, Кузьмич.
— Не хитрее тебя, лисава.
Дарья засмеялась и опять откинулась спиной на настил кормы. Вскоре она затихла и всхрапнула. Орлов уснул сидя, склонив голову на колени согнутых ног.
«Обрезалась, чертовка-искусительница», — мысленно обругал Дарью Панюхай и стал погружаться в сладкую дрему…
На рассвете рыбаки поломали перетяги, выбрали улов и перешли на борт мотобота. «Медуза» взяла баркасы на буксир и пошла к берегу. Рыбаки, расположившись на палубе, никак не могли угомониться, все упрашивали Дарью спеть какую-нибудь песню. Все знали, что у нее сильный грудной голос. Но Дарья отказывалась наотрез.