— Непонятно мне… В голову не возьму… Как это так?..
— Не падай духом, — успокоил его Жуков. — Не кисни…
— Скоро рыба пойдет… Водоемы закипят от нее… Гуртом бы запрудить дорогу ей, а вот видишь?.. Опять в одиночку пошли. Сторонятся нас. Кажись, теперь после суда ясно стало, по какой дороге шли и куда теперь повернуть следует, а вот… Ни один к нам не пошел.
— Дедовские привычки сидят в них еще крепко… Но ты, Кострюков, не робей… Погоди.
— Нам на «Зуйс» некого посадить. А на него надо не меньше десяти человек.
— На первое время найдем.
Кострюков вопросительно посмотрел на Жукова.
— Всех снимем с берега и пошлем на «Зуйс». Оставим одного тебя…
— Я тоже пойду в море.
— Погоди. Душина можно послать, а вот как Евгенушка?
— Думаю, пойдет.
— Но у нее школа.
— Еще долго до занятий. Да вот и она, кстати. Эй, ты! Новорожденный юнга!
— А?
— Штурмовать море пойдешь? На «Зуйсе». Сейчас нужда в людях. Согласна?
— Да-а!
— Живо собирайся! И Душину о том скажи.
Евгенушка тряхнула льняными волосами и быстро побежала в хутор. Вскоре она и Душин пришли на берег…
Баркасы единоличников уходили все дальше в море. Провожавшие их жены и матери покинули берег. На обрыве остались Кострюков и Анка. Панюхай стоял на корме «Зуйса», топорщил бородку, подвязывая платок. Рядом с ним махала руками Евгенушка. С берега ее почти не узнать: в короткой винцараде, на ногах высокие отцовские сапоги. Широкополая шляпа спускалась краями на плечи и спину.
Жуков ходил по палубе, торопил рыбаков.
Взяв на буксир баркасы, «Зуйс» развернул просмоленные паруса и с такой быстротой помчался вперед, что вскоре настиг единоличников. Баркасы смешались, перепутались, поплыли единой ватагой, а на горизонте разъединились на две группы и разошлись в разные стороны.
Для артельных и единоличников на горизонте еще лежала не стертая бурунами широкая развилка дорог…
Предрассветная тьма смешала небо с морем. Ветер напористо бил со всех сторон, кренил баркасы. За бортом вздымались волны, норовили прыгнуть в баркас. Темнота сеяла зябкий дождь. Павел сжимал коченеющими пальцами черпак, выкачивал из баркаса воду.
Перекрывая шумные всплески волн, рыбаки кричали Павлу:
— Атаман! Давай наказ!
— Что же будем делать?
— Гляди, море разгуляется!
Павел схватился за мачту, огляделся. Вокруг в темноте слабо мерцали тусклые огоньки фонарей на баркасах.
«Шторм..» — пронзила мозг острая мысль, и Павел крикнул рыбакам:
— Сплывай!
— А сетки?
— Выбрать!
Волны швыряли баркас, руки скользили мимо буйка и невозможно было ухватиться за хребтину перетяги. Рыбак, напарник Павла, скользил, падал на мостик, сердито ворчал:
— А-а, черт! Ну, ты!.. Бросай, что ли?
— Держи! Не выпускай!
— Да пущай все сгинет! Потроха свои спасать надобно…
— Не смей! — закричал Павел. — Тяни! Не выпускай! — И, упершись ногами в борт, потянул перетягу: словно вырывая у моря трепетавшее в сетях сердце. Потом поскользнулся, выронил хребтину и грохнулся на сиделку.
Баркас рвануло в сторону. Весь мокрый и продрогший, рыбак подполз к Павлу, стуча зубами:
— Ну, ты! Жадобишь? Батькина кровь заговорила? Бросай! Потроха спасать надобно! К черту все! Сбрасывай робу! К черту! — и поспешно стал разуваться.
Обнимая мачту, Павел с трудом встал на ноги, снял сапоги, рубаху, поскользнулся и снова упал. В это время из темноты донесся вопль:
— Руль отшибло! Забирай к себе! Поги-и-и-бнем! Спаса-а-а… — и мгновенно потонул в диком реве разъяренных волн.
Внезапно ослепительно-яркие прошивы молнии раскололи темноту. Оглушительным взрывом встряхнуло море. Ветер закружил баркасы, столкнул, разбросал по сторонам, унося неведомо куда. Напрягая зрение, Павел всматривался в густую темноту. Его товарищ, дрожа всем телом, кутался в брезент, проклиная взбесившееся море. Но вот впереди блеснул огонек, раз, другой, часто заморгал. Павел зажмурился, снова вгляделся…
— «Зуйс»!.. «Зуйс» впереди нас!.. Погляди!..
— Где? — рыбак вскочил, путаясь в брезенте.
— Вон, сверкает огнем! Кличь на помощь! А-а-а-а-а!
— Брось глотку рвать! Эй, ты! С ума спятил?
— «Зуйс», говорю! Чего молчишь? Кличь!
— То, наверно, баркас!
— «Зуйс»! «Зуйс»! — твердил Павел, развязывая гиты. — Давай парус! Вмиг донесет!
— Баркас это! Вот, под носом он! Гляди!
— Нет, далеко! Скорей! А-а-а-а! — Павел стал подымать рею, распускать парус.
— Брюляй парус! Дурень! Перекинет! Брю… — от сильного столкновения баркасов рыбак слетел с кормы и бултыхнулся в море. Вслед за ним, выбросив руки, слетел в воду и Павел. В тот же миг с другого баркаса свалился за борт человек, задев его рукой за голову. Павел вынырнул, забарахтался. По лицу хлестко ударила волна. Его подбросило, стукнуло под локти, и он крепко вцепился пальцами во что-то твердое. В глазах засветились огни, рассыпались потухающими искрами, исчезли. Тело окутала изморозь, холодком подступила к сердцу. Его несло с такой стремительностью, что казалось — на шее заворачивается кожа и медленно сползает к пяткам. Потом подкинуло высоко-высоко, задержало на мгновение, потянуло за ноги, бросило вниз лицом. Оборвались мысли. Сильный звон в ушах был последним ощущением Павла…