— Некогда, люба моя! Море кличет…
Слушая Павла, Краснов, прежде чем ответить ему, переглянулся с рыбаками. Те отрицательно качали головами. Краснов взял Павла за руку, хлопнул по плечу.
— Нет, родимый, не резонно так. Атаманом был, слушались тебя, а теперь… Из артели мы не пойдем..
— А мне больно, — Павел ударил себя в грудь. — Бо-оль-но!
— За что?
— За все. И стыдно… Думал, по-хорошему будет, ан видишь, куда погнуло?…
Он допил водку и бросил на стол червонец.
— Еще литру.
— Хватит, — запротестовал Краснов. — Ныне в море идем.
— Ли-и-и-итру! Для своих крови не пожалею!..
— Ну, ладно глотку рвать. Федька! Скачи!
Рыбак взял деньги и шмыгнул в дверь, пробормотав:
— Батина кровушка. Батина…
Павел встал, прошелся по комнате и, подбоченясь, топнул два раза ногой:
— Э-э-х… Егорова бы сюда!
— Да батьку… — вставил кто-то.
— Да, баян бы… — не расслышал Павел. — Э-эх, ударил бы я!.. — Он помотал головой, криво улыбнулся. — Ныне чуть-чуть не пошел плясать… Прохожу это мимо клуба, а там музыка. Глядь в двери, а на сцене Сашка Анку… — он заскрипел зубами, — шлюху обучает… Так я ногу за ногу, креплюсь… Стою на месте… А на руки удержу нет, свербят. Ткнул кулаками в стенку, почесал об кирпичи и… Э-эх!
Павел грохнулся на скамейку, уперся головой в стол. Посидел так, потом поднял на рыбаков пьяные глаза.
— Вот… Не досказал я… Разве ж порядок это? Пор-р-рядок? Последнюю рыбешку, что на черный день припасли, отобрали. Разве не больно? Не стыдно мне теперь? Смутил я вас… С дороги сбил… Бывало-то… как птицы вольные. Эх, ребята! Ватага моя верная! Двинем опять сами?..
Рыбаки молчали. Стиснув в пальцах медную кружку, Павел взглянул на Краснова, хрустнул зубами.
— Стало быть, не люб я вам больше? И словом не уважите?
— Уважить-то мы тебя уважим, Павлушка, — ответил Краснов. — Но к чему свою речь клонишь? Работа у нас наладилась, и заработок славный. «Котел» ликвидировали, столовка кормит. Кооператив и порты, и рубахи натянул на нас. А тут наперегонки пустились с другими артелями. Гляди, наперед всех забегём, вот и премию получай. Словом, дела на лад пошли. К чему же ты нас клонишь?
— Вот как? — прошептал Павел, задыхаясь от гнева. — Вот как? — и закричал: — К черту!
Ударившись об стол, кружка отскочила к окну и вылетела во двор вместе с осколками стекол.
— Пашка! — вскипел Краснов. — Уважать-то я тебя уважаю, но за разбой в моем курене в шею вытолкаю!
Павел повернулся, шагнул к порогу и ударом ноги сорвал со щеколды дверь.
— Куда ты? А я с водочкой вернулся…
— Жрите! Не жалко, — он грубо толкнул рыбака и вышел.
Земля была шаткой, уплывала из-под ног. Павел свернул на другую улицу, повернул на третью, потом остановился.
— У-у, черт! Вчера были ровные, а ныне… туды-сюды…
Возле двора Панюхая его закачало и кинуло на ворота. Анка рубила во дворе хворост. Увидев Павла, бросила топор, сердито крикнула:
— Ворота повалишь! Чего повис? Бугай!
Скрипя пересохшей лозовой вязью, ворота под тяжестью его тела подались, и Павел, шатаясь, двинулся к Анке.
— Напоследок к тебе…
— Зачем?
— Знать, с Сашкой снюхалась?
— Ты пьян, скотина… Уходи! Вон с моих глаз!
— Знать, понапрасну я людей смутил? В артельное ярмо пхнул?
— Ага! Так вот почему ты в артель хотел?!
— Знать, чужак я тебе? — Павел шевельнул желваками. — Отца для тебя сгубил… Людей смутил и… чужак?
Оттолкнул Анку, поднял с земли топор и устремился к морю. Она догнала его на берегу, уцепилась за пояс.
— Что затеваешь?
— Остань, шлюха! — рванулся он. — Увидишь, когда «Ворон» под буруны ляжет.
— Не дам топить баркас! Не дам!
— Мое… — Павел захлебнулся ядовитым смехом. — Мое добро не дашь?
— Все равно не позволю!
Павел прыгнул в подчалок.
— Арестую! Вылазь на берег!
Павел обернулся и увидел в ее руке браунинг.
— Не смей! Вылазь!
— Вот как? — Он посмотрел на топор, швырнул его в море и, вернувшись на берег, пробормотал с угрозой: — Ладно…
— Идем в совет, там разберемся.
— Сам дорогу найду, — и пошел берегом.
Анка окликала его, но он, не оборачиваясь, ускорял шаг.
— Остановись! — Она выстрелила вверх.
Павел оглянулся, погрозил ей кулаком и пустился бежать. Из-под опрокинутого баркаса поднялся рыбак, осмотрелся, пересек ему дорогу. Павел ударил рыбака в грудь, опрокинул на песок, но тот, поднявшись, бросился вдогонку.
Это был Григорий. Настигнув Павла, он схватил его: