Жуков».
Кострюков передал записку комиссии.
— Вот вам и сводка. Установите, на сколько процентов выполнен план.
Бронзокосцы заволновались:
— А где же они?
— Ведь теперь, почитай, двенадцатый час!
Отдышавшись, парень провел ладонью по лицу, ответил:
— Идут. Я тоже запоздал. На полдороге конь поломал ногу. Сдал его для присмотра на Буграх и ударился пешком. Ну, пока дотащился по грязи до вашего хутора, гляжу — идут…
…Доведенный до отчаяния плачущим младенцем, Панюхай ежедневно выходил к обрыву, тоскующими глазами молил безответное море вернуть ему дочь. Потом возвращался в хутор, ловил на улицах женщин, просил покормить ребенка.
Заметив на горизонте моторные суда и баркасы, он поспешил в клуб известить рыбаков, но, пройдя немного, раздумал и вернулся к морю, будто боясь потерять из виду баркасы. Так и простоял одиноко над обрывом, пока прибывшие не сошли с подчалков на берег.
С ними были Жуков и Кондогур.
— Почему не встречают? — изумился Жуков. — Даже женщин и детей нет.
Но Панюхай не слышал его, он пробирался к Анке.
— Что же ты, чебак не курица, петлю мне на шею? Анка!..
Анка подобрала одеяло, завернула ребенка и, не глядя отцу в глаза, смущенно спросила:
— Молоко принимала?
— Плохо. Твоего требует…
— Ладно. Привыкнет.
Сашка потянул Анку за руку:
— Идем. Ну, ребята! Запевай!
Панюхай и Кондогур молча переглянулись и пошли следом за молодежью. По дороге разговорились, придя в клуб, сели рядом.
Рыбаков встретили шумно. Все вскочили с мест, захлопали.
Сашка бросился на сцену, сел за пианино и заиграл туш. Анка обратилась к первой попавшейся женщине, шепнула ей на ухо:
— Молоко есть? Покорми.
— А сама?
— У меня перегорело. Возьми скорей. Кострюков зовет.
— Эк, скаженная, — проворчала женщина, давая ребенку грудь.
— Товарищи! — начал председатель конкурсной комиссии. — У нас осталось еще две премии для двух артелей. Возьмем «Соревнование». Эта артель в течение прошлого года шла впереди всех. И теперь она выполнила правительственное задание на сто девять процентов…
В зале зашептались. Он выждал, пока шум улегся, и продолжал:
— Конкурсная комиссия постановила: премировать артель «Соревнование» постройкой рыбницы, столовой и клуба!
— Это не все! — заявил представитель райрыбаксоюза. — Кондогуру семьдесят лет, Но он круглый год работает наравне с молодыми, берет на буксир отстающих, перевыполняет планы. Учитывая его заслуги перед республикой, рыбаксоюз послал свое ходатайство в центр о присвоении ему звания Героя Труда!
— Го-го-о-о!
— Давай его сюда!
— На сцену! На сцену!
Подталкиваемый Панюхаем, Кондогур вышел вперед, взглянул на ревущую толпу и, отмахнувшись, вернулся на место. Позади него долго кричали рыбаки, требовали на сцену. Панюхай сердито проворчал:
— Зря упрямишься. Нехорошо. Кличут — иди.
Не поднимая головы, Кондогур ответил:
— Я-то при чем? Всей артелью трудились…
Председатель позвонил.
— Тише! Перехожу к артели «Бронзовая Коса». Эта артель, товарищи, самая молодая. Организована она в этом году. До нынешней осени бронзокосцы работали плохо, срывали путины. Но теперь они достигли прекрасных успехов. Результаты налицо: план выполнен на двести двадцать девять процентов. Сто два процента они скостили на покрытие недобора весной и летом, и все же на сегодняшний день имеют сто двадцать семь! То есть, на восемнадцать процентов больше кумураевцев.
— Как? — вскинул голову Кондогур. — Разве не мы?..
— Тише! Дайте кончить!..
— Так вот. Если взять только сто двадцать семь процентов, то все же бронзокосцы обогнали кумураевцев и пришли к финишу на восемнадцать секунд раньше! Комиссия… комиссия… Да тише же!
— А ты покороче!
— Давай!
— Так вот. Комиссия постановила: премировать бронзокосцев постройкой рыбницы, новой столовой, клуба и школы! — и он первый зааплодировал. — Ура комсомолу!
— Ур-а-а! — загудел зал.
Топоча ногами, махая руками и шляпами, рыбаки настойчиво требовали:
— Даешь комсомольцев!