— На сцену их!
— На показ давай!
На сцену поднялись и построились в две шеренги комсомольско-молодежные бригады. Представитель райкома комсомола сунул в руки Анке древко, снял чехол, и над головами молодежи заревом полыхнуло знамя, окаймленное золотистой бахромой.
— Районный комитет комсомола поручил мне передать это знамя лучшему комсомольско-молодежному коллективу передовой рыболовецкой артели! Товарищи! Крепко держите знамя, не сдавайте взятых темпов, всеми силами боритесь за большевистские путины!
Из первой шеренги выступил Дубов.
— Эту честь мы разделяем с нашими стариками. Под этим знаменем всей артелью будем бороться за перевыполнение правительственных планов!
И снова в зале загрохотали сапогами, заскрипели скамейками, замахали шляпами.
В первом ряду молча встал Кондогур, взошел на сцену, повернулся, — но не сказал ни слова. Постояв, решительно шагнул к Евгенушке, — она стояла крайней, — схватил ее за руку и, притянув к себе, поцеловал в голову.
— Знать… подножку… — проговорил он взволнованно, — …подножку старикам?..
— Что вы, дедушка! — Евгенушка пожала ему руку.
Жуков переглянулся с Кострюковым, встал.
— Товарищи! Первому Герою Труда на нашем побережье — ура! Качать его!
— Кача-а-ать!
Комсомольцы подхватили Кондогура, раскачали и бросили со сцены на руки подбежавшим рыбакам.
Кондогур зажмурился…
— Ура Герою Труда! — гремели рыбаки, подбрасывая его все выше под аплодисменты всего зала.
Тронутый до глубины души, старик прослезился. Возле него суетился Панюхай, заглядывая в глаза, спрашивал:
— Обиделся, что ли?.. Зря… Не надо… Эти ерши хоть кого допекут. За ними не угонишься. Резвые!
— Вижу, — улыбнулся Кондогур. — Ерши! С хвоста не бери… не проглотишь. — Он на минуту задумался, потом поднялся, сказал твердо: — Ничего, старина! — и похлопал Панюхая по плечу. — Мы с ними еще потягаемся…
Синие сумерки заволакивали море. Гости разъезжались.
Кондогур не расставался с Панюхаем, на прощанье обнял его.
— По сердцу пришелся ты мне. Славный человек, сердечный. Но — потягаемся. Поглядим еще, чья возьмет.
— Ваша ли, наша ли возьмет, а радость будет общая, — вставил Жуков.
Взобравшись на бот, Кондогур крикнул:
— Так мы еще поглядим, чья возьмет! Без обиды говорю.
И пока не скрылся в сумерках бот, видно было, как старик, стоя у руля, помахивал широкополой шляпой…
Волны вперегонки бежали к Косе и, бросаясь на берег, шелестели песком:
— Ч-ш-ш-шья возьмет… Ч-ш-ш-шья возьмет…
КНИГА ВТОРАЯ
Шторм
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Небольшой старенький пароход «Тамань», курсирующий между Керчью и Ростовом, вышел из Мариупольского порта в открытое море и взял курс на Бронзовую Косу.
«Тамань» сопровождали белокрылые чайки. С жалобными воплями они кружили над пароходом, покачиваясь в прозрачном воздухе. Пассажиры с любопытством наблюдали за легким полетом птиц, бросали за борт кусочки хлеба. Чайки стремительно падали на воду, подхватывали смоченный в соленой воде хлеб и снова взмывали вверх, почти касаясь верхушек мачт.
На мостике стоял капитан «Тамани» Лебзяк, высокий, сухощавый мужчина лет пятидесяти, в ослепительно белом кителе и черных на выпуск брюках. На форменной морской фуражке золотом отсвечивал распластавшийся краб.
Много лет плавал Сергей Васильевич Лебзяк на «Тамани». Рыбаки и жители портовых городов Приазовья хорошо знали приветливого, добродушного капитана. Проходя мимо рыбацких флотилий, Лебзяк обязательно обнажит голову, помашет фуражкой. В ответ на его приветствие над моторными судамии парусными баркасами замельтешат широкополые шляпы рыбаков…
Не раз в Управлении Азово-Черноморского пароходства предлагали Лебзяку должность помощника капитана одного из больших черноморских теплоходов. Сергей Васильевич упорно отказывался:
— Не могу, свыкся я с «Таманью», как с живым существом. Покину борт парохода только тогда, когда старушка отслужит свой срок…
…Потянуло свежим ветерком, море покрылось «барашками». На мостик взошел помощник капитана. Разрезая форштевнем встречные волны, «Тамань» шла полным ходом. Вдали показалась кильватерная колонна рыболовецкой флотилии.
— Бронзокосцы? — спросил Лебзяк помощника.
— Надо полагать, они. Идут на глубинный лов, осетра и белугу брать.
Капитан потянул за шнур, и морской простор огласился мощным ревом сирены. На судах флотилии рыбаки замахали шляпами.