— Я — «Чайка!» Я — «Чайка!» «Всем, всем, всем!..»
Но самого себя летчик не слышал.
«Что за чертовщина?» — с досадой подумал он и продолжал радировать:
— «Всем судам! Всем судам! Принимайте координаты! Принимайте координаты!..»
Никто, однако, не откликался, потому что слова летчика не попадали в эфир.
«Неужели ларингофоны испортились?..»
Летчик развернул самолет, снизился и несколько раз прошел над бороздившими море моторными судами. Рыбаки замахали шляпами, закричали, хотя и знали, что летчик не услышит их:
— Это — Орлов!..
— Привет Якову Макаровичу!..
Самолет еще раз с шумом и треском пронесся над рыбаками, покачал крыльями и ушел навстречу первым лучам всходившего над морем ярко-малинового солнца.
Рыбаки поняли летчика…
Моторные суда, опережая друг друга, устремились на восток, вслед за самолетом. Над районом скопления рыбы летчик сбросил несколько навигационных бомбочек, начиненных нефтью, и на морокой глади расплылись жирные, радужно поблескивавшие на солнце пятна.
С восходом солнца подул ветерок, заволновалось проснувшееся море. Оставляя за собой кружевные следы шипящей белой пены, суда стремительно мчались вперед. Летчик еще раз описал в воздухе круг, отлетел немного в сторону, спикировал. В двух направлениях полетели зеленые ракеты, нацеливая ловцов на рыбные косяки. Самолет ушел дальше и постепенно растаял в сверкающей лазури неба…
Анка зашла к Кострюкову за Жуковым и повела гостя по хутору, показывая ему все, что было сделано за его десятилетнее отсутствие. В Доме культуры Анка познакомила Жукова с женой Душина, миловидной и такой же тихой и застенчивой, как ее муж; они побывали в детских яслях, временно помещавшихся в доме Тимофея Белгородцева, в новом холодильнике рыбного треста. Осмотрев холодильник, Жуков с одобрением заметил:
— Это хорошо, что рыбтрест отказался от грубого засола. Свежемороженная рыба куда лучше!
— Несомненно, Андрей Андреевич, — подтвердила Анка. — Соленая рыба хуже по вкусовым качествам и менее питательна.
— А почему до сих пор здесь не построят рыбзавод?
— Все предусмотрено. В будущем году в заливе, рядом с МРС, начнут возводить рыбкомбинат. Рыба-сырец будет обрабатываться на месте.
— Вот это по-хозяйски!
— А в хуторе намечено строить двухэтажное здание под школу-десятилетку. Моя Валюша и дочка Евгенушки уже перешли в четвертый класс. А дальше как быть? В район за двадцать километров посылать?
— Школа нужна. Это верно. Хотя бы семилетка на первое время.
— Пусть семилетка. А потом уже можно открыть и старшие классы. Бронзовая Коса скоро в портовый городок превратится, вот увидите, — с радостью рассказывала Анка.
— Да, — согласился Жуков. — Большие преобразования на Косе…
Обойдя почти весь хутор, Анка и Жуков отправились в сельсовет. Просторный и светлый зал заседаний, с большими окнами, задрапированными темно-зелеными шторами, был уставлен пятиместными, в два ряда, дубовыми скамейками. На сцене — длинный стол, трибуна. В глубине сцены, на кумачовом фоне, — гипсовый бюст Ленина на постаменте. На стенах — картины, все больше морские пейзажи.
В прихожей стоял стол, за которым сидел Бирюк, склонившись над папкой с бумагами. Отсюда вела дверь в кабинет председателя. Жукову понравилась рабочая комната Анки: письменный стол, кресло, три стула и диван, обитый коричневым дерматином. В углу на тумбочке — радиоприемник.
— Уютно тут у тебя. И вид какой прекрасный на хутор и на море, — сказал Жуков, глядя в окно. Он опустился на диван и кивнул на дверь: — А это кто?
— Бирюк, секретарь сельсовета. Помните Петра Егорова, осужденного вместе с Тимофеем Белгородцевым за хищение и копчение в ерике рыбы?
— Как же, помню…
— Его сын. Он тогда был еще подростком.
— И как он?
— Парень исполнительный, ничего не скажешь. Только мрачный какой-то, замкнутый. Оттого и прозвали его на хуторе Бирюком.
— Вид у него и впрямь бирючий, — согласился Жуков.
— Иногда внешность бывает обманчива.
— И то правда.
Когда выходили из сельсовета, Анка остановилась у порога приемной, спросила Бирюка:
— Говорят, Павел Белгородцев у тебя на постое?
— У меня.
— А зачем и откуда он приехал?
— Из города… Земляков проведать.
— Документы у него в порядке?
Бирюк замялся:
— Не знаю…
— Как же так? Работник сельсовета и не поинтересовался вновь прибывшим в хутор.
— А кто ж его не знает? — удивился Бирюк. — Парень тутошний, наш…