В основном преобладал камуфляж, что намекало если не на рэндов, так на контриков или мутов, но было достаточно и гражданской одежды - скорее всего это были скупщики товара, занесенного первыми категориями. В такой среде Степан чувствовал себя уже гораздо комфортнее и увереннее.
- Тебе работа часом не нужна? Оставался бы ты здесь, сынок, - шериф добродушно похлопал ладонью по баранке, - Мне помощник нужен толковый. Ты, я вижу, парень хваткий - вон какой штуковиной обзавёлся, - он кивнул на стреломет, - Да и наряд твой непрост, а дисциплину уважаешь. У меня глаз наметан.
- Э-э-э, неожиданно как-то… Мне бы присмотреться, обвыкнуться...
- Ладно, не буду настаивать. Надумаешь - приходи, дорогу в полицейский участок любой покажет.
С этими словами шериф умчался, а Степан стал присматриваться к рынку, чтобы понять, как организована торговля.
«С деньгами тут все просто, - поучала его Джейн, - Те же баксы. Продашь свое пончо - будут деньги. Только, ради всего святого, не ввязывайся в аукцион».
Представить себя выкрикивающим: «А вот пончо! Кому экзотическое пончо!» Степан не мог, хотя и понимал, что рынок жил по закону: «Налетай, подешевело! Было рубль, стало два!» Не было в нем той нахальной жилки продавца, уверенно втюхиващего завалящий товар доверчивому покупателю. Потому и не лежала у него душа к маркетингу в приснопамятной фирме «Молочное молоко», откуда он «сделал ноги». Хотя, там, слава богу, он имел дело всего лишь с абстрактными цифрами.
Пораскинув мозгами, он решил сначала походить по рядам простым покупателем, присмотреться как ведут себя продавцы, и понять, что представляет собой трущийся на рынке народ.
После получасовой толкотни, Степан уразумел три главные истины: продавцы - жадюги, покупатели – те еще жлобы, а продают и покупают товар на тутошнем рынке по формуле «не обманешь – не проживешь» и кто как может.
Зато насмотрелся на то, что является предметом торговли. Всякая чепуха, утянутая с “диких” земель Анклава. Дикими их назвал Степан для себя, чтобы разделять с местностью, именуемой хабором. Были тут и те красные фрукты, которыми его угощала Джейн, выудив их из кроны деревьев, а еще они были синего, зеленого и желтого цветов. Были и другие – продолговатые, как огурцы и плоские, как патиссоны, но у Степана ни те, ни другие не вызвали никаких гастрономических эмоций. По-видимому, Джейн была права – сказывалась подпитка Анклава.
Торговали костьми - ожерельями и браслетами, сделанными из грозных на вид зубов и экзотическими черепами. Но самое главное, в продаже были и ведьмины пальцы. Как ни странно, здесь они мало кого интересовали - для горожан они были бесполезны, а для мутов были дороговаты.
- Десятка, - вяло отреагировал продавец, едва взглянув на приценивающегося Степана.
«Может я чего-то недопонимаю, - подумал тот, - Но, по-моему, очень дешево. За сколько же мне сторговать безрукавочку? Эх, была не была…» Степан скинул пончо и пристроился в торговых рядах, изобразив скучающий вид.
- Двести, - отвечал он на вопросы покупателей, приценившихся к его товару в течении пары битых часов.
Отдавать задешево претило чувство собственного достоинства и воспоминания о трудностях, с которыми ему досталась эта одежка, но, как известно, цену хоть и назначает продавец, но определяет рынок. Смирившись с неудачей, Степан уже собрался уходить, как на горизонте появился еще один покупатель.
- Сто пятьдесят, - приветствовал он его, переступив через гордость, едва только тот проявил интерес к безрукавке.
- Э-э-э, а я, собственно, не за этим, - подошедший горожанин и вправду не походил на покупателя: вытертые джинсы, заношенная футболка и растоптанные пыльные кроссовки не создавали презентабельного вида. Единственной деталью, придававшей незнакомцу таинственности и даже брутальности, были темные солнечные очки, закрывавшие треть его лица.
- У меня деловое предложение, - продолжил тот меж тем и сделал выжидательную паузу.
Степан подумал, что никакого дела он с этим пройдохой вести не будет и молча покачал головой.
- Дело верное, а ты ничего не теряешь! - поймал его за руку деляга. - Я просто предоставляю тебе площадку для торговли, а ты отдаешь мне пять процентов с продажи, если она состоится, конечно.
- То есть, если я ничего не продам, то ты ничего и не получишь?