***
Она была живой. Во всяком случае, скрывать чувства и эмоции умела недостаточно хорошо. В пять лет она вообще не утруждала себя этим, в десять молчаливо оставляла за спиной пытающихся вразумить ее родственников, гордо удалялась, чтобы молчать в одиночестве. Теперь же ее выдавали только глаза. Гэрлиндвэн беспокоилась, и это было заметно. Ощутимо. Она то и дело пытливо его разглядывала, искала в палатке хоть единый намек, что с ним было что-то не то. И снова задумчиво глядела в одну и ту же точку, с головой уйдя в собственные переживания. Это было трогательно. И немного печально, потому что истинной причины, отчего у него на рукавах формы пятна, а под ногтями не до конца вычищенная и уже засохшая кровь, он ей сказать не мог. И, наверное, никогда делать этого не станет, потому что есть вещи, которыми не принято делиться даже с близкими.
— Тебе понравилась «Песня алхимиков»?
Линдвэн отвлеклась от собственных раздумий и мягко кивнула. Да, песня понравилась, но она была неправильной, не двемерской.
— Жаль, что Маробар Сул снова пытается обмануть читателя. История пытается казаться двемерской, но ей не хватает для этого тонкости… Или автору не хватает получившегося в конце снадобья интеллекта, — подняла взгляд с собственных ладоней на коленях. — А еще… мне очень жаль, что Вы отправили меня в тихий форт Робек. Я знаю, что Дро’Закар и Турундир просили не переводить меня в другое место, а отправить к разведчикам. И знаю, почему Вы отказали им, лорд Наарифин. Только не могу понять, почему не сказали об этом мне.
— Потому что ты поняла бы это сама, — генерал сложил письмо и оттиснул на неостывшем сургуче личную печать. Протянул вновь созерцающей ковер девушке. Та механически спрятала свиток в сумку и поднялась. — Тебе зелье ума не нужно, ты прекрасно справляешься и без него. И этим очень похожа на леди Нирардолин в том же возрасте.
Линдвэн едва усмехнулась:
— До встречи, лорд Наарифин.
Та струна, что назойливо дребезжала, гнала ее сюда, в ставку, с жалобным всхлипом лопнула, громко взвизгнула в последний раз и опустилась безжизненной петлей. Она больше не знала, зачем торопилась, как и зачем вообще приехала. Об этом знал только лорд-альтмер, спокойно наблюдающий за каждым ее шагом. И именно это было правильным. Спокойное равнодушие и принятие того, что ждет. Без единственной эмоции, доброй или злой. Воспитание, а не порывистость.
— Гэрлиндвэн, — позвал мягко, она остановилась. — Ты ведь здесь не за этим…
Железный штырь, помогавший держать спину прямо хрустнул, опустились плечи, сгорбилась тут же спина, почти до сводящей судороги бывшая ровной все это время. Венн уронила сумку и шмыгнула носом. Сломалось что-то и в ней. Наверное, гордость или упрямое предубеждение насчет навязанного брака. Это потом она покажется самой себе жалкой, а сейчас порывисто оборачивается, чтобы в несколько шагов дойти до Наарифина, опустится рядом на колени и крепко обнять.
— Я так испугалась, когда письмо не пришло вовремя. И потом, когда принесли гонца… И эти пятна…
Наарифин опустил ладонь на светлую макушку эльфийки, погладил по волосам и помог подняться, вставая следом сам. Пожалуй, он ожидал, все же, другого.
— Зачем я в том форте? Почему не здесь? Что если я не хочу возвращаться туда? — Продолжила всхлипывать.
— Потому что так было надо, чтобы ты вскоре оказалась уже здесь, — носом коснулся волос, пахнущих примулами и водными гиацинтами. — Просто тебе стоит еще недолго подождать в крепости. Ты же велкинар, вы терпеливые…
Линдвэн вытерла слезы, виновато улыбаясь.
— Я похожа на капризную малолетную дуру?
— Нет. Пожалуй, нет. Ты просто немного устала в дороге…