Теперь можешь делать всё, что хочешь. Ты свободна.
От ветерка она открыла глаза. На склоне, покрытом сгоревшим мусором, стояло один на другом три больших бетонных резервуара в окружении пальм. Резервуары были облицованы синим пластиком и большими охристыми камнями. Нижний, накрытый паровым колпаком, был наполнен водой, пахнущей гнилыми яйцами. Дымящаяся желтоватая струйка текла из бетонной трубы в бассейн, покрытый известняком. Головы появлялись и исчезали среди паров, как буи в туманной гавани.
Анна спустилась по лестнице, прошла мимо детей, спавших у костра. Она взяла бутылку, наполовину наполненную чёрной жидкостью, как те, которые раздавали в амфитеатре,
разделась догола, скомкала одежду, спрятала её за ряд бочек, села на край бассейна и с размаху плюхнулась в воду. Тепло разлилось по груди и обволокло ноющие мышцы – она чуть не вскрикнула от удовольствия. Внизу, в полуметре, торчало сиденье. Она села, высовывая голову над поверхностью, и свесила ноги, прижавшись затылком к стене. Вода плескалась у неё в ушах. Анна прильнула к бутылке. Пойло густой рекой полилось в желудок. Оно было сладким и одновременно горьким.
Она слышала тихий голос других купальщиков, воробьёв на деревьях, ветер в пальмах.
Астор повзрослел и ушёл. Она ему больше не нужна.
Тем лучше.
– Как они его прозвали? Мандолина? – весело прошептала она.
Чёрная жидкость подействовала. Анна плавала не сколько в воде, сколько внутри себя.
Несколько голов подобрались к ней, будто их прибило течением, и обступили.
Веки отяжелели. В этих опалесцирующих испарениях она не могла разглядеть лиц – все были похожи на тюленей.
В оцепеневшем мозгу прозвенел колокольчик опасности, но она его не слышала, устав вечно быть в напряжении.
У неё вырвали из рук бутылку. Хотелось возразить, но язык не ворочался. Хотелось выйти из воды, но это было бы слишком утомительно. Она закрыла глаза. Ошеломлённая и далекая от всего, она мечтала собрать свои грустные мысли, смотать их в клубки и забросить в какую-нибудь тёмную дыру.
Солнце высветило пятно в серных облаках. Тепло, поднимавшееся со дна бассейна, несло водоросли, медленно всплывающие пузыри и грязь. Ей казалось, что противоположный край отодвинулся, а сам бассейн превратился в огромную сковородку с дымящимся бульоном, в который повар набросал все ингредиенты для готовки.
Мама на Рождество готовила тортеллини с отварным мясом и картофелем. Вот она ставит супницу на стол в гостиной. "Такие готовят в Бассано". И выливает в тарелку много зеленых лягушек, которые плавают в бульоне, залитом маслом.
Анна покачивалась в собственном теле, падала внутрь, медленно плавала, как перо в колодце из плоти, и оказывалась в тёплой, уютной пещере. Когда она смотрел вверх, круглая тёмная дыра над ней оказывалась у неё во рту. Сквозь зубы она видела, как текут облака.
Стоявшие вокруг неё, терлись о неё, кто-то размазывал грязь по её лицу и говорил с ней искажённым голосом, который, казалось, раздавался из трубы. Она чувствовала, как они касаются пальцами её носа, щёк, губ. Они прорубали борозды у неё в коже, как плуг в мокрой земле.
– Пить хочу, – буркнула она, сплёвывая зловонную воду, наполнившую приоткрытый рот.
Пойло теперь казалось ей солёным. Туман менял цвет с серого на зелёный и с зелёного на розовый.
– Ты симпотная. У тебя уже была кровь? – спросил голос.
Она не могла говорить. Слова доходили до нёба, но не было сил, необходимых облечь их в звуки. Они скапливались во рту, как кислые серебряные украшения. Она чувствовала на языке острые края колец и серёжек. Она подняла руку – рука была прозрачная. Под кожей текли золотистые ручейки между пучками только что скошенного сена.
– Ты очень симпатичная, – повторил голос.
Анна расхохоталась.
Руки скользили по ногам и животу, сжимали груди и соски. Пальцы ощупывали ей рот, искали язык, оттягивали губы, другие опускались между бёдер. Она выгнула спину, извиваясь и, вытянув руки, вцепилась в шею одного, ткнулась лицом в его мокрые волосы, оцарапав ему спину. Ей дышали в уши, прижимались губами к её губам. С ней боролись, ей раздвинули ноги, схватили за ноги и за подмышки. Она закричала, когда кто-то укусил ей сосок, но чья-то рука заткнула ей рот. После невероятного усилия воли сознание вновь всплыло, и Анна принялась пинаться, размахивать руками, извиваться и глотать тёплое и вонючее пойло, которое хлынуло ей в горло. Кашлянув, она вцепилась в борт бассейна и потянулась к краю, но ей тисками сжали лодыжки и потянули обратно.