- Я подумала…
- Я понял, что ты подумала.
Мне всё ещё было страшно, и я смотрела на него недоверчиво.
- Не бойся, не обижу,- улыбнулся он.
Но меня всё это жутко раздражало. Думает, что я боюсь! Ещё чего!
- Нам нужно поговорить, чёрт возьми!
- Я слушаю,- он опустился на пол, взял в руки бутылку с вином и спросил: - Присядешь?
Я села рядом. От Алекса приятно пахло чем-то сладким, похожим на ваниль. Он сделал глоток из горлышка бутылки и спросил:
- Будешь?
Я отрицательно покачала головой. Теперь он мне не казался надменным и злым. У себя дома он был домашним.
- А зря. Очень зря. Хорошее вино. Ты точно не хочешь?
- Алкоголь – это зло,- сказала я ему, отвернувшись.
Он почему-то презрительно улыбнулся.
- Боже, как всё запущено! В школе этому научили? Теперь всю жизнь, как овечка, будешь это выкрикивать? Если что-то и есть зло, то точно не алкоголь. По крайней мере, не хорошее старое вино.
Меня это разозлило ещё больше. Мы с ним были вместе не больше десяти минут, а я уже была вся взвинчена.
- Дай свою бутылку! – я не дождалась от него реакции и выхватила её сама.
Сделала глоток. Было кисло и противно.
- Кислятина,- поморщилась я, возвращая ему бутылку с вином.
Он вдруг нахмурился так, будто я что-то святое оскорбила.
- Нет! Белое вино - самое лучше,- начал он горячо.- То, что ты назвала кислятиной - это кислая свежесть, которую окружают все другие оттенки вкуса! Да ведь ты его даже и не распробовала толком! Вино не для того, чтобы его пить. Это тебе не пиво или водка. Вином нужно наслаждаться. Попробуй ещё раз, но не глотай.
Дима сказал мне быть осторожной. Макс сказал мне быть осторожной. А вместо того, чтобы быть осторожной, я позволяю себя спаивать. И мне даже нравится то, чем я занимаюсь.
- Ладно,- я набрала в рот немного вина.
Алекс снова заговорил:
- А теперь читай вкус. Чувствуешь кислоту? - я кивнула. – Ну, а теперь прислушайся. Кроме кислоты, есть и солёность, знаешь, как у минеральной воды. Чувствуешь её? - я снова кивнула. - А пряная горькость? А фруктовая сладость? Если у тебя всё в порядке со вкусом, то ты даже можешь почувствовать дуб. Это вино много лет выдерживали в дубовых бочках. Наверное, поэтому оно такое вкусное.
Вино и вправду оказалось вкусным. Я не ожидала, что столько разных вкусов могут быть смешаны в одном единственном напитке. Распробовав, как следует, вино, я ответила Алексу:
- Поразительно! Оно действительно отличное! Это лучшее вино, которое я пила в своей жизни,- про то, что оно единственное, я говорить не стала. - А ты, похоже, отлично разбираешься в винах.
- Наверное, это единственное в чём я разбираюсь,- горько усмехнулся он. – Ты со мной поговорить хотела? У нас есть тихая комната и бутылка отличного вина – всё, что нужно для хорошего разговора, одним словом.
- Да, я хотела поговорить. О Максе.
- Столько возможных тем для разговора, а ты выбираешь эту. Не понимаю, чего тебе нужно, но говори, если так хочешь. Боже! Не верю, что ты ради этого пришла. Такая примерная девочка, - он снова улыбнулся как-то нахально и снисходительно.
Снисходительно! Ко мне! Это я обычно ко всем снисходительно улыбаюсь! Но я решила не возмущаться этим вечером слишком сильно. Я буду вести себя сдержанно, чтобы разобраться в том, что заставляет моего друга с самыми чудесными глазами на свете страдать.
- Ты ничего не понимаешь,- сказала я ему серьёзно. – Макс сказал, что вы просто поругались. Он сказал, что даже не помнит из-за чего. Я готова ему поверить. Но я не могу поверить в то, что из-за этого он стал таким.
- Каким? – Алекс, кажется, меня совсем не понимал.
- Таким, какой он сейчас.
- А тебе он сейчас не нравится? Хочешь, чтобы он был, как раньше? Как ты вообще можешь этого хотеть? Ты даже не была с ним знакома!
- Я знаю, что он был счастлив тогда! А сейчас он страдает! Я говорила с ним, когда он был пьян. Он рассказывал, как ему плохо. В трезвом состоянии он бы никогда не стал жаловаться, но тогда он был пьян и рассказал мне обо всём, что ему наболело. А наболел ему ты.
Алекс молчал. Он держал в руках бутылку из зелёного стекла и смотрел на неё зачем-то. Смотрел так внимательно, будто хотел с помощью телекинеза стекло разбить или нагреть вино, или и вовсе превратить его в воду. Не знаю, он просто смотрел на бутылку слишком уж серьёзно. Может, вспоминал цвет глаз Макса?
- Разве меня должно волновать, что он страдает? Я ведь тоже страдаю. А это никого не волнует. Всем плевать.
- Меня волнует,- вдруг вырвалось у меня.
Максу плохо – я хочу помочь Максу. Плохо Алексу – я хочу помочь Алексу. Я хочу помочь любому, кто в этом нуждается.
- Тебя не волнует. Ты переживаешь только за своего дружка. Ты не можешь переживать за меня. Никто не переживает за чужих людей.
- Нет, ты не прав. Я, правда, переживаю.
- Врёшь,- у него на лице снова появилась его жестокая дьявольская улыбка. – Однажды на моих глазах с крыши сбросился какой-то человек. Я его не знал. Просто стоял в толпе таких же ничего не понимающих людей, как и я сам. Было много крови. Была скорая. Кто-то сильно плакал, людей опрашивали. А я,- он замялся,- я просто пошёл домой и сидел весь вечер один на кухне. Пил белое вино. Тогда я много думал. Очень много. Но не о смерти, нет. Мне было весело, я думал о том, как хорошо сидеть у себя на кухне и пить в одиночестве. И я думал о том, что я могу это делать, а тот, кто сегодня разбился насмерть, нет. Знаешь, мне совсем не было жалко того человека.
- Ты злой,- снова не удержала язык за зубами я.
Иногда я просто говорю то, что думаю. И иногда это бывает очень неуместно, иногда даже неловко. Но, тем не менее, периодически у меня это проскакивает.
- Знаю, я тем вечером это тоже понял. Смотри,- он показал мне свою татуировку.
- Зло внутри меня,- машинально перевела с английского я.
- Я тогда совсем глупым был. Верил в то, что есть добро и зло.
- Оно есть.
- Нет. Нет в этом мире чёрных пятен, нет белых. Наш мир одна большая серая лужа. Потому, что всё белое и чёрное, уже давно смешалось. И назад эти цвета уже никак не вернуть.
А потом он словно очнулся, посмотрел на меня виновато и сказал:
- Тебе, должно быть, неинтересно. Это ведь не касается Макса.
- Это касается тебя! Ты тоже страдаешь! – заговорила я пылко. – Мне тоже тебя жаль! Мне жаль, что всё так глупо. Ты страдаешь из-за Макса, он из-за тебя. Неужели вы не можете что-нибудь решить?!
- Ты смотришь поверхностно.
- Разве?
- Да,- Алекс закрыл глаза и опрокинул голову так, что она стала лежать на крае ванны, под которой мы сидели. – Макс не из-за этого страдает. Я ведь уже говорил с ним, ты, видимо, не знаешь об этом.
Я неопределённо кивнула головой. Я как-то совсем не учла то, что эти двое и без меня могли поговорить. А зная то, что они пили вместе в последний день лета, то между ними уж точно был хоть какой-то разговор.
- Его не я расстроил,- сказал безразлично Алекс. - Его расстроил тот факт, что люди всегда уходят. Их забирает смерть, они сами делают тебе больно, а потом исчезают, им иногда приходится всё бросать и уезжать. Это бывает по-разному. Но уходят они всегда. А он просто не может этого принять.
- Ладно,- растеряно произнесла я. – А с тобой, что не так? Почему ты несчастлив?
- А почему я должен быть счастлив? – спросил он у меня грубо.
Грубость мне эта очень не понравилась. Я не так выражаюсь. Она меня напугала. Он сказал это очень злобно.
И Алекс это заметил. Он сразу же решил загладить вину.
- Это очень долго рассказывать,- сказал он. – Я бы мог, но, знаю, что ты не захочешь.
- Не знаешь ты ничего! Ты ничего не можешь знать точно. Всё вокруг слишком нечёткое, чтобы быть таким уверенным.
- Нечёткое? У тебя плохое зрение, если всё вокруг нечёткое,- он сразу же напомнил мне Макса.
С Максом я уже всё для себя решила. Просто буду с ним всегда рядом, дам понять, что люди не всегда уходят. Но что делать с Алексом? В чём его беда?