- Я не люблю прошлое. Не люблю даже говорить о нём,- но я всё равно говорила. – В прошлом нет ничего хорошего. Как не посмотри, всё плохо. Хуже всего вспоминать что-то хорошее. Когда такое вспоминаешь, начинаешь грустить о том, что старые времена уже не повторятся. А когда вспоминаешь что-то плохое, то грустно от того, что это с тобой было. У прошлого одни только минусы.
- Нет.
- Да!
- Нет,- упрямо повторил Макс. – У прошлого есть и свои прелести. И это очень узколобо, когда на явление смотрят с одной стороны. Я уверен, что всё двойственно.
- Да? Ну и в чём, по-твоему, прелести прошлого?
- По-моему? Я не знаю.
- Так что же ты тогда говоришь тут всякое?!
- Я знаю, в чём видели плюсы прошлого другие люди. Оскар Уайльд как-то в одном своём романе писал, что вся прелесть прошлого в том, что оно прошлое. Я согласен. Конечно, я понимаю это иначе, но всё же.
- А как ты это понимаешь? – спросила я заинтересовано.
- Когда я думаю о прошлом, я рад, что это прошло и теперь мне ничего не нужно делать. Когда наша прогулка станет прошлым, я буду рад, что свободен и могу посидеть у себя в комнате в полном спокойствии.
- Какой ты скучный.
Фаер, виляя хвостом, побежал куда-то в сторону.
- Пойдём за ним! – предложила я.
- А тропинки здесь зачем?
- Плевать на тропинки! Будем ходить по газону, будем нарушать порядок! Давай следовать за Фаером!
- Нужно было взять поводок.
- Нет! Нельзя сажать собак на поводок! Они ведь должны быть свободными!
- Это моя собака. Она мне принадлежит. Ты о какой-то свободе говорила?
- Она тебе не принадлежит. Она не может никому принадлежать!
- Ты говоришь так, будто речь не о собаке, а о человеке идёт.
- Ну и что? Просто это больная тема для меня! Ладно! Можно сделать так, чтобы человеку принадлежала собака. Это животное. Они не понимают,- у меня внутри всё закипело. – Нет! Даже они понимают, что есть свобода! Невозможно взять и оседлать дикую лошадь! Потому что у неё внутри есть дух свободы, даже если ей свяжут ноги! А люди? Мы же гораздо умнее какой-то там лошади! Мы должны ценить свободу ещё сильнее! А посмотришь вокруг - и больно становится. Сплошные офисные собачки и послушные безобидные кролики. Люди несвободны!
Макс посмотрел на меня своими изумрудными глазами. Мне показалось, что эти глаза пропускают рентгеновские лучи и видят меня всю насквозь.
- Уж что-то слишком сильно тебя волнует тема свободы. И ведь, что самое странное, тебе самой свободы хватает. Тебя особо никто не ограничивает,- сказал он задумчиво.
- Я просто не могу принять, что какая-то важная кучка лордов управляет всеми человеческими жизнями, как куклами. Они сделали из нас пешек для своих игр. И мне это не нравится! Плевать я хотела на этих лордов!
- Ладно ещё Алекс,- произнёс Макс задумчиво. – Он, по крайней мере, понимает, что к чему. А ты, кажется, не особо даже понимаешь, кто твои враги. Ты не особо даже понимаешь, как твою свободу убрали. Но самое удивительное, что, даже не понимая ничего, ты на инстинктивном уровне стремишься её вернуть.
- Я всё понимаю!
- Ну, да,- ответил мне Макс безразлично.
Мы прошлись немного молча. Фаер куда-то убежал. Под нашими ногами уже был мох, укрытый коричневыми из-за проливных дождей листьями, а не жёлтый от осени газон. Парк в нашем городе расположен так, что он незаметно переходит в лес. Иногда, даже сложно понять, где кончается парк, и начинается лес.
- Мне опять снились эти сны,- сказала я ему зачем-то.
Ему я рассказываю всё то, что меня тревожит. Мне почему-то кажется, что только ему и следует рассказывать мои переживания. Он никогда не осудит, он никогда не станет поучать. Он просто выслушает и, может быть, кинет какую-нибудь цитатку, которая всё мне объяснит.
- Я так ненавижу, когда они мне снятся. Эти ужасные сны. Я снова не знала, куда мне нужно идти, я снова бесцельно блуждала, и, в конце концов, я поняла, что выхода мне не найти.
- И всё?
- Нет. Потом мне приснился ты. Говорил что-то очень важное. Такое простое и в то же время гениальное. Но я ничего уже не помню. Но, знаешь, тогда мне стало легче. Тогда я успокоилась.
Он ничего не ответил. Только кивнул и улыбнулся уголками губ. Я снова начала говорить:
- Ужасно не хочу умирать. Я ведь понимаю, что все эти сны связаны с тем, что я не хочу умирать. В смысле, я готова к физической смерти, но я не хочу умереть, как личность. Как личность я хочу жить вечно. Хочу, чтобы обо мне помнили. Но ведь для того, чтобы меня помнили, я должна что-то сделать. Сделать что-то важное. Мне кажется, я могла бы стать известной. Всемирно известной. Как думаешь, я бы могла? Только честно! Говори честно!
Макс посмотрел на меня внимательно своими глазами-рентгенами.
- Любой бы мог. Нужно только понимать, что делать.
- А что нужно делать. Что нужно, чтобы стать великим?
- Нужно сделать что-то новое. Настолько новое, чтобы это всех шокировало.
- Мир, где всем хорошо, - это что-то шокирующее,- я загнула палец.
- Ещё нужно быть исключительной личностью. Только таких запоминают. Как минимум половина из всех известных музыкантов, известны из-за своего эпатажного поведения, а не из-за музыки.
- У меня есть камень Роки. Думаю, это сойдёт за эпатажное поведение,- я загнула ещё один палец.
- А ещё нужно давать людям именно то, чего они хотят.
- Все хотят быть счастливыми,- загнула я третий палец.
- И, кончено, нужно уметь нравиться людям.
- Я нравлюсь людям?
- Не знаю,- пожал плечами Макс.
- Я нравлюсь Диме и тебе, а вы ведь тоже люди, - я загнула четвёртый палец. – Что-нибудь ещё?
- Это всё.
- Я могла бы! Видишь! – я показала ему руку с загнутыми пальцами. – Я могла бы быть великой!
Но я вдруг остановилась на месте.
- Но я не буду.
- Почему?
- Из-за снов,- я поправила волосы. – Я ведь не знаю, что мне делать. Я не знаю, чему посвятить свою жизнь, не знаю, какой путь выбрать. Я бы стала великой, если бы понимала, в какую сферу мне завернуть. Но я не понимаю. И я умру неизвестной. Обо мне не будут помнить.
Фаер залаял где-то недалеко. Нужно было идти к нему. Но я стояла на месте. Макс сказал, что нужно посмотреть, чего лает Фаер. Я не ответила. Всё ещё стояла как вкопанная.
- Нужно идти,- повторил Макс.
- Ты понимаешь? Я умру и всё. Не останется никакой памяти. Будто бы меня и не было никогда.
- Разве я могу помочь? Я хотел бы, но тут никак не помочь.
Что за чушь! Всегда можно помочь, всегда! Даже сама попытка оказать помощь уже является помощью.
- Макс,- у меня задрожал голос, и он это почувствовал.
- Что? – видно было, что он встревожился, но просто этого не показывает.
- Можешь мне кое-что пообещать?
Он не отвечал: думал. В итоге кивнул.
- Пообещай мне, что если я умру слишком рано и ничего не успею добиться, ты сделаешь всё для того, чтобы моё имя не умерло и жило вечно.
Он помолчал. Потом улыбнулся мне одними глазами и сказал:
- Обещаю.
Его глаза всё ещё улыбались, а лай Фаера становился всё громче и громче. Макс уже забыл о своей собаке, он смотрел на меня внимательно, а потом попросил:
- А ты можешь мне кое-что пообещать?
- Конечно! – заверила я. - Что?
- Обещай, что не умрёшь слишком рано.
Какой хитроумный план! И всё-таки Макс ужасный ленивец! Ведь если я не умру рано, то ему даже не придётся ничего делать. Но я сказала, что пообещаю, поэтому пришлось сказать ему:
- Обещаю. Обещаю, что ты умрёшь раньше меня.
Он рассмеялся:
- Звучит, как угроза,– а потом он очнулся вдруг. – Пойдём, Фаер лает!
И мы пошли. Оказалось, что Фаер лаял на какую-то картонную коробку.
- Глупый пёс! Ко мне! – но Фаер не отозвался на команду.
Макс подошёл и стал оттаскивать его за ошейник.
- Это просто коробка, приятель. Что с тобой?
- Он не глупый пёс! – вдруг догадалась я. – Он пёс-герой!
Я посмотрела в коробку. Так и думала! Забившись в угол, там сидел маленький чёрный котёнок. Я взяла его на руки и прижала к себе.