- Круто,- ответила я Алексу задумчиво и спокойно.
- Я ожидал более бурную реакцию.
Но реакции не было, я на него даже не посмотрела. Мне неожиданно стало совершенно не до этого. Сегодня я впервые была в комнате Алекса и только теперь догадалась, что нужно всё хорошенько рассмотреть. В углу у двери, там, где в комнате Макса обычно стоит гитара, у Алекса была бита. Бита!
- Это же так круто! – я взяла её в руки. – Всегда мечтала о бите!
- Зачем тебе бита? – он как-то снисходительно, словно к ребёнку, усмехнулся мне.
- Но ведь у тебя она есть!
- Так я ею периодически пользуюсь,- у него на лице появилась жестокая улыбка.
- Ну, уж нет! Я всегда мечтала о бите тоже! С битой и мир лучше, и жить проще!
- Как знаешь,- он снова усмехнулся.
Я ещё немного поразмахивала перед собой отличной и замечательной битой, а потом бросила её на кровать. Мне надоело.
- Так что мы будем делать этим вечером? – мы вышли из его комнаты.
- Знаешь, у нас в центре стоит здоровенный памятник Ленину. Меня это всегда раздражало. Напишем на нём что-нибудь.
Идея мне понравилась.
- Отлично! – но тут я вдруг задумалась. – Стой, это ведь самый центр! Там полно людей!
- Уже темно – это раз. А мы выйдем на улицу через час или два. Плюс ещё время, пока доберёмся,- размышлял он вслух.
- Да ведь это совсем поздно.
- И что?
- Мне нужно быть дома.
- Ничего страшного, если ты и задержишься,- сказал он безразлично.
Я ужасно хотела пойти вмести с ним, но всё же меня тихо терзали сомненья.
- Нет, я не могу. Родители будут переживать.
- Не притворяйся хорошей девочкой. Просто отключи телефон и расслабься.
- Но…
- Ты скучная.
Это уже был удар по моему самолюбию. И Алекс это прекрасно понимал. Для меня нет слова хуже чем «скучная». Можете тысячу раз назвать меня «глупой», но только не говорите, что я «скучная».
- Ладно! Отлично! Идём этой ночью на площадь! Пишем что-нибудь потрясное на памятнике! Я буду писать! Понял?
- Это уже лучше,- он ухмыльнулся. – Как насчёт, перекусить?
Совсем неожиданное предложение. Но, думаю, я ещё нескоро приду домой. Вечер выдастся долгим, я уже это чувствую.
- Да! – сказала я весело, а потом вдруг остановилась, когда мы вошли в гостиную.
Я уже сотни раз проходила через его гостиную. Но только сейчас я заметила неубранную с Нового Года искусственную ёлку. Я остановилась с открытым ртом. Я стала молчать тыкать в неё пальцем.
- Что? – он не понимал.
Чёрт возьми, он не понимал! Не понимал, чему это я удивилась! Ёлка! Осенью! Она у него круглый год стоит?
- Будешь буженину? – спросил он, чтобы как-то разбавить моё молчание.
Я, наконец, закрыла свой открытый рот.
- Буженина? Какие-то буржуйские замашки. Мажор,- ухмыльнулась зло я.
О! Он ненавидит, когда я его так называю. Алекс весь побагровел, но я не дала ему выйти из себя.
- Давай есть под ёлкой!
- Под ёлкой? А чем тебя кухня не устраивает?
- Да ведь под ёлкой веселее!
- Ладно. У нас есть где-то полчаса. Потом придёт Макс.
- Макс?
- Да. Сто лет с ним не виделся.
- Ладно,- я безразлично пожала плечами.
Через пару минут мы уже сидели под ёлкой и ели. Я отказалась от буженины, которая, вообще-то, не оказалась чем-то неземным, а была обычным и скучным куском мяса. Я жевала бутерброд с сыром и играла с игрушкой, висевшей на самой низкой ветке.
Мне стало даже немного грустно. А ещё немного весело. У меня сегодня странное расположение духа. Всё заставляет меня чувствовать и положительные эмоции и негативные. Грустно, что у Алекса новогодняя ёлка стоит круглый год. Ему, видимо, совсем плевать. Но всё-таки это чудесно, когда ужинаешь под ёлкой, хотя Новый Год будет совсем не скоро.
А потом появился Макс. Он тоже уселся под елью. Мы образовали маленький кружок и были словно заговорщики. Да, если на то пошло, мы действительно были в тот вечер заговорщиками. Заговор наш был против ничем не повинного памятника Ленину. Старик начнёт в гробу ворочаться, в этом-то я уверена.
Макс пытался нас отговорить, Макс пытался откосить. Он совсем не хотел идти на это дело вместе с нами. Но куда он мог деться?
- Ты согласишься,- сказала я решительно.
- Я бы на твоём месте не был бы так в этом уверен.
- Ты просто не можешь не согласиться! Я тебе прекрасно знаю!
- Не знаешь,- как всегда невозмутимо ответил мне Макс.
- Знаю! Ещё как знаю! Я ведь знала тебя всю мою жизнь.
- Мы даже года не знакомы.
Но он ошибался.
- Нет! Я знала тебя всегда! Я видела тебя в своих снах! – тут я запнулась на секунду, а потом стала пояснять: - Правда, там ты был в образе леса. Знаешь, такого зелёного-зелёного леса, как твои глаза. Это были хорошие сны. Ты был лесом, да. Я ходила по тебе, была в тебе.
Алекс вдруг расплылся в улыбке.
- А во снах Макса, наверняка, всё наоборот.
Я посмотрела на него вопросительно.
- В его снах не ты в нём, а он в тебе.
Разумеется, он получил подзатыльник. И, внимание, не от меня. Это сделал Макс. Я же просто хохотала. Все шутки Алекса идиотские. А я их так люблю, просто обожаю. У меня страсть к идиотским и совершенно неудачным шуткам. Думаю, это потрясающее качество. Человек пошутит неудачно, и все будут молчать. Ему неловко. Но, если рядом я, то никому не будет неловко. Я готова смеяться над чем угодно.
- Только глубоко грустные люди готовы смеяться над чем угодно,- Макс словно мои мысли прочёл.
Я встала с пола. Поправила звезду на ели, а потом радостно улыбнулась.
- Я не грустная. Совсем. Вечер будет весёлым! Пойдёмте, уже стемнело.
Мы вывалились из здоровенного дома Алекса на улицу. Уже было поздно. Я отключила телефон. Алекс всю дорогу курил и неудачно шутил, поэтому мне было хорошо. Но всё-таки иногда мне становилось не по себе. Как-никак, когда я вернусь домой, мне достанется. Но сейчас всё хорошо.
Мы на удивление быстро добрались до главной площади. Там было пусто и безлюдно, и мне сразу же вспомнилась летняя ночь, когда мы с Димой и Максом лежали прямо на асфальте и смотрели в небо. Это тогда я придумала Орион. Это тогда я захотела стать частью истории.
- Ну что? Что? – я не могла стоять на месте, и едва не прыгала вокруг Алекса, у которого в руке был баллончик.
- Как собачка,- закатил глаза Макс.
- Ты заткнись! – указала я на него пальцем, а потом указала на Алекса. – А ты! Ты! Дай мне баллончик!
- Лови!
Он мне его бросил. Я, на удивление самой собой, ловко поймала его. Обычно, когда в меня что-то летит, я никак не реагирую. Все годы, проведённые в школе на уроках физкультуры, мячи с огромной радостью летели прямо в меня и бесцеремонно сбивали меня с ног.
- А что писать? – я замерла.
- Да, что? – тоже спросил Макс.
Алекс выпустил сигаретный дым, запрокинув голову. Он смотрел в чёрное-чёрное осеннее небо. Смотрел глазами, которые, казалось, ненавидели всё вокруг.
- Борись с системой,- сказал он и у него изо рта вылетел белый, как сигаретный дым, пар.
Да, была поздняя осень. Уже холодало. Снег, наверное, выпадет скоро.
- Гениально!
Я ещё никогда не рисовала баллончиком с краской. Уж тем более я не писала ничего на памятниках.
Ведь Алекс крутой, да? Что может быть гениальнее, чем написать «борись с системой» на памятнике, посвященному человеку, который установил целый режим в ряде нескольких стран. Я бы всё отдала, чтобы какие-нибудь желчные и всем недовольные подростки из будущего писали что-нибудь подобное на памятнике, посвящённом мне.
Когда я написала своим размашистым почерком эти слова, я с гордостью глянула на свою работу.
- Потрясающе! Я не верю, что я это сделала! Невероятно!
- Дай сюда,- Алекс выхватил из моих рук баллончик.
Он потряс им немного, а потом принялся рисовать что-то под надписью. Это была буква «А» в круге.
- А? – спросила я. – Анна? Это в честь меня?
- В словаре под словом «самолюбие» должно быть твоё фото,- сказал Макс язвительно.