Теперь, когда я закрыла глаза, я начала прислушиваться ко всему, что было вокруг. Кто-то играл на гитаре. Да, в метро постоянно играют на гитаре и поют. Надо когда-нибудь привести сюда Макса.
- Пойдём! – сказала я Алексу и потянула его за собой.
- Мы куда?
- Кто-то на гитаре играет! Послушаем!
Алекс начал было упираться, но всё-таки он ведь имел дело со мной: ему пришлось идти. Но когда мы подошли поближе и слова песни раздались громче, он улыбнулся. Конечно же, он улыбнулся! Мы с ним знаем эту песню! Она нам нравится, она отражает то, что происходит у нас внутри.
Мы остановились над парнем, который, наверное, был ровесником Алекса или даже чуть старше его. Когда мы подошли, он всего лишь бросил на нас взгляд светлых глаз и продолжил играть. Играл он хуже, чем играет Макс, но голос у него был хороший. По-детски звонкий и в то же время решительный и громкий.
Я даже и не заметила, как стала подпевать. Слова песни я знала прекрасно. К моему удивлению, когда я с радостной улыбкой обернулась к Алексу, то оказалось, что он поёт тоже. Незнакомый гитарист теперь играл с улыбкой на губах. Наверное, всё-таки это очень приятно, когда появляется кто-то, кто знает слова, и начинает петь вместе с тобой. Видимо, с ним не часто такое бывало.
Мы приближались к моим любимым строчкам, и я пела всё радостней и радостней. Это была песня хорошей, но, наверное, не очень известной группы «Lumen». Да, группа неизвестная, но песни у неё потрясающие, поверьте.
В людном метро громко раздавались наши весёлые и решительные голоса:
Кто-то должен сказать, и пусть скажем мы
На родной земле я устал быть немым
Но моя усталость - отчаянье загнанной мыши
Заставляет меня быть сильнее и выше
Удачи и счастья тем, что молчат!
А ты поднимайся - вставай с колен, брат!
Пора орать.
Пора орать!
========== Часть 23 ==========
Мы с Алексом всё ещё стояли над гитаристом, который уже начал играть другую песню. Слов мы на этот раз не знали. Но, даже не зная слов, я так и хотела показать, как сильно мне нравится то, чем занимается этот парень. Пусть видит, что он не один хочет распевать революционные песни! Нас таких много. Проблема только в том, что мы не собраны в одном месте. Но я верю, что скоро это проблема решится.
Я, наверное, совсем не в такт музыке стала покачивать головой, а незнакомец увлечённо бил по струнам и громко пел:
Грай! Спявай! Дружна песні райскай волі!
Грай! Грай! Гані быкоў – вярнецца доля!
Напілісь быкі, скачуць па краіне
Топчуць ручнікі капытамі ў гліне
Скачуць па дварах, адчыняюць хаты,
Хто не пахаваўся – будзе вінаватым!
- Закругляйтесь,- совсем неожиданно сказал над нами металлический голос.
Гитара замолчала. Рядом с нами стоял человек в форме. Хотелось бы крикнуть ему что-нибудь дерзкое, хотелось бы ему колко ответить. Но что я сделала? Ничего! Разве что помогла незнакомцу, когда он не смог застегнуть чехол для гитары.
Мы втроём отошли подальше от человека в форме, внимательно за нами наблюдающего.
- Подлые собаки,- сказал нам незнакомец.
- Да! – тут же согласилась я. – Будто ты что-то запрещённое играешь!
- Играю,- улыбнулся он.
Какая милая улыбка! Сразу становится ясно, что такого человека легко обидеть или обмануть. Ужасно невинная и беззащитная улыбка.
- То, что ты играл сейчас…
- Это то, чего в нашей стране играть нельзя,- снова улыбнулся он своей невинной улыбкой.
Я громко вздохнула. Он точно говорит правду, я знаю, что он не врёт. В нашей стране даже в ладоши хлопать нельзя. И уж, конечно же, нельзя петь песни про свободу.
- А песня хорошая,- сказал Алекс.
- Да, «Ляписа Трубецкого». Он, кстати, тоже запрещён.
- Так ведь у них гастроли, они выступают,- удивлённо сказала я.
- Они выступают где угодно, только не на Родине.
- Как так? – мне становилось всё более интересно.
- В Беларуси нельзя петь о свободе в Беларуси. В Беларуси нет свободы,- сказал он серьёзно.
Алекс тут же оживился и заглянул в лицо нашему незнакомцу:
- Так ты в деле будешь? – спросил он и подмигнул.
Незнакомец тут же замешался. Его этот вопрос, будто обжёг.
- Ты о чём? В каком деле? – спросила я у Алекса.
- Потом расскажу,- он отмахнулся от меня, как от мухи, и снова спросил у парня с гитарой: - Ну, так что? В деле?
- В деле.
- И много ещё?
- Человек десять моих знакомых.
- Если так с каждым, то будет толпа.
- Будет.
Мы замолчали. Приближались турникеты, а у нас с Алексом не было никакого плана.
- Нужно что-то делать,- шепнула я ему.
- Нужно.
- Да ведь мы должны спешить! – я стала давить на Алекса. - Дима и Макс убьют нас! Я переживаю, я ещё хочу пожить немного!
- Забей, сейчас всё сделаю.
Я стала наблюдать за тем, как Алекс принялся объясняться перед гитаристом о том, что он забыл деньги в другой куртке. Честное слово, я была готова смеяться! Этот мажорчик, наверное, просто насиловал своё «я». В любом случае, такое у него было лицо. Он просил гитариста заплатить за нас, и почему-то был похож на неуклюжего пингвина. И это понятно, ведь он, конечно же, не привык брать в долг: всегда брали у него.
Но наш незнакомец оказался славным и понимающим парнем. Он заплатил за всех, а потом ещё оказалось, что нам по пути.
Всю дорогу мы разговаривали.
- Кстати! – вдруг вскрикнула я, и другие пассажиры обернулись на нас. – Мы не познакомились! Я Анна Фаер!
- Ник,- он улыбнулся мне и пожал руку тихо представившемуся Алексу.
- Так ты, значит, революционно настроен? – спросила я, прищурив глаза.
Он посмотрел на меня удивлённо и ничего не сказал.
- Конечно же, он настроен революционно! Ведь это сразу же видно,- ответил мне Алекс.
- Нет. Сразу видно, что он добродушный простофиля,- сказала я, а потом ухватилась за рот.
Ник искренне рассмеялся:
- Она всегда такая?
- Обычно она хуже,- сказал Алекс, слегка улыбнувшись.
- Нет, он не похож на революционера,- критически покачала я головой. – Почему ты решил, что он революционер? – я вопросительно глянула на Алекса.
- Смотри,- он указала на ленточку, повязанную на чехол для гитары.
Это была симпатичная бело-красно-белая ленточка.
- И? – я не понимала.
- Ты серьёзно? – Алекс поднял бровь.
- Она шутит,- улыбнулся добродушно Ник.
- Нет, правда, я не понимаю,- сказала я растеряно.
- У нас впереди ещё много станций. Сейчас будет время историй,- мы с Ником присели на два освободившихся места, а Алекс стал над нами.
- Я слушаю. Это, кажется, что-то важное,- меня распирало любопытство.
Ник о чём-то подумал, развязал ленточку и принялся перебирать её в руках. Он обмотал её вокруг ладони, потом снова расправил, а потом сказал тихо:
- Это настоящий флаг Беларуси. Так было, конечно, раньше, до того, как нам подсунули то, что мы сейчас имеем. Наш флаг – вовсе не наш. Наш флаг бело-красно-белый. Наш герб – не наш. Наш герб – это «Погоня». Всё не так.
- А какая вообще разница? – я ожидала чего-то более интересного.
- Какая разница?! – вдруг вспыхнул Ник, а я удивилась, что этот медвежонок-простофиля может говорить так горячо. – Знаешь, они постепенно всё меняют. Они просто стирают нашу историю. Сразу убрали все государственные символы и заменили их новыми, которые не имеют отношения к нашей истории. Наши предки не под этим флагом проливали кровь, понимаешь?
- Да ведь сейчас это уже неважно,- сказала я неуверенно.
- Важно. То, что они убрали символы, - это только начало. Дальше больше. Сразу же сделали всё, чтобы убрать Верховный Совет. Убрали председателя, второго человека в стране.
- Потому что тут есть место только для первого,- ухмыльнулся Алекс.
- Президент? – спросила я неуверенно.
- В точку.
Мы перешли на шёпот.
- Зачем ему это? – спросила я.