—
—
—
—
—
—
—
—
Вместо ответа на другом конце прохрипело:
— Вы приедете немедленно, да или нет?
— Да... Алло, алло! А кого мне спросить? На каком это этаже?
— Это маленький домик. Я буду ждать вас на крыльце.
Он повесил трубку. Она надела пальто. Нервы ее были напряжены до предела. Мучительный страх сжимал все нутро.
— Куда ты? — спросил Пьер.
— У меня важная встреча. Не жди меня.
Он произнес еще что-то, но она не расслышала. Хлопнула дверью, избавляясь от расспросов. В ночной темноте она бегом бежала к перекрестку Одеона. По счастью, на стоянке оказались такси. Она села в первую машину и дала адрес. Шофер не знал этой улицы и долго искал ее в справочнике. Анна нервничала. Наконец машина тронулась. Они пересекли Сену. Авеню Оперы вспыхнуло тысячами огней. Все казалось возможным в этом черно-золотом водовороте, когда на другом конце города ее ждал Лоран. Но что с Лораном? Почему этот человек не захотел ничего сказать по телефону? Уличные фонари пошли реже, ночная темнота стала гуще. За стеклом Анна узнала улицу, ведущую к воротам Сент-Уан. В памяти возник Блошиный рынок. Она так часто ездила туда с Мили! Такси углубилось в лабиринт темных улочек, неуверенно выбирая дорогу, замедлило ход и, наконец, остановилось.
— Это здесь, — произнес шофер.
Она вышла около двухэтажного домика с потрескавшимися стенами. На крыльце — сутулый силуэт, руки засунуты в карманы. Она толкнула калитку, поднялась на три ступеньки. Свет, падавший из окна первого этажа, осветил молодое лицо с висячими усами и узенькой полоской бакенбардов.
— Это Лоран просил вас позвонить мне? — спросила она.
— Он в таком состоянии, что не может ничего просить! — сказал парень. — Но он часто говорил мне о вас. И я нашел ваш номер в телефонном справочнике.
— Что с ним?
— Вот уже две недели, как он ничего не ест. На прошлой неделе он хотел покончить с собой. Проглотил какую-то гадость — несколько порошков. К счастью, его вырвало. Боюсь, как бы он не повторил этого снова. Я просто не знаю, что с ним делать...
Анне было больно, хотя слова молодого парня не удивили ее, точно она давно этого ждала. Главное, что Лоран — здесь!
Они вошли в дом. Сразу за входной дверью находилась большая комната с голыми стенами. Анна обнаружила там с десяток парней и девчонок, длинноволосых и оборванных. Одни курили, сидя на стульях или по-восточному прямо на полу. Другие вяло играли в карты. Бледный юноша с отсутствующим взглядом меланхолично дул в камышовую дудочку, и из нее время от времени вылетали обрывки примитивной мелодии. На матраце, прижавшись друг к другу животами, спала пара. Никто не обращал на Анну никакого внимания. Лавируя между группами, встретивший Анну парень вывел ее к лестнице в глубине комнаты. И она вслед за ним стала подниматься по ступенькам.
На втором этаже одна из дверей была открыта. Голая лампочка на шнуре освещала убогую комнату, где со стен свисали клочья желтых обоев в полоску. На полу валялись окурки, обрывки бечевки, пробки от бутылок. Грязное полотенце висело на спинке стула. Возле складной кровати Анна увидела графин с водой, тюбики с лекарствами, грязные ботинки — ботинки Лорана. Он лежал прямо на матраце, одетый, повернувшись к стене лицом.
— Эй! К тебе пришли! — сказал парень, дотрагиваясь до его плеча.
Лоран молчал и не двигался.
— Лоран! Лоран! — окликнула его Анна.
Тогда он медленно повернулся к свету. И она увидела его лицо — осунувшееся, смертельно бледное, заросшее бородой. Глаза лихорадочно блестели из-под красных век. Он вдруг хрипло закашлялся, сотрясаясь всем телом. Потрескавшиеся губы дрожали. Он поморгал и, словно то была галлюцинация, внезапно выкрикнул:
— Что ты здесь делаешь, Анна?
— Лоран! — пробормотала она. — Что с тобой? Ты болен?
Парень, который привел ее, вышел и закрыл за собой дверь. Она присела на край кровати.
— Нисколько я не болен, — сказал Лоран. — Наоборот, мне очень хорошо. Я хочу лишь одного — чтобы ты отсюда выкатилась!
— Нет, я не уйду. Я должна знать... Что там за лекарства на полу?
— Одни — чтоб спать, другие — чтоб просыпаться. Теперь, когда они у меня есть, все в порядке!
Она хотела взять его за руку, но он резко высвободился.
— Послушай, Лоран, — сказала она. — Ты не можешь оставаться здесь, в этой нищете, в этой грязи!
— Представь себе, что мне хорошо в этой нищете и в этой грязи! — воскликнул он. — Все, что тебя раздражает, мне нравится! Тебе противно, а мне приятно! Славные, простые ребята, жизнь без обязательств, без притворства; живот хоть и подвело, зато голова свободная; хоть ноги и грязные, зато чистая душа! Ничего не поделаешь, Анна, мы с тобой принадлежим к разным расам! Я не то, что ты, — не исповедую благопристойность! Пойми же, наконец, я больше всего на свете ненавижу то, что ты олицетворяешь: респектабельность, здравомыслие, пунктуальность, расчет... Черт побери! Жизнь слишком коротка!..
Новый приступ кашля заставил Лорана умолкнуть. Глаза его налились кровью. Он сел в постели, хватая ртом воздух.
— Хорошо, — сказала Анна. — Чего же ты хочешь?
— Ничего! Я не задаюсь такими вопросами. Живу сегодняшним днем!
— А как же будет с нами, Лоран, с нами обоими?
— С нами обоими? Ты хочешь сказать, с нами тремя, включая твоего бывшего супруга?
Она хотела было закрыть лицо руками и тут же в отчаянии уронила их на колени. Опять. Его было так же трудно сдвинуть с места, как гору.
— Но, Лоран, повторяю тебе: Марк для меня просто товарищ. Ты должен понять.
— Я уже давно все понял!
— Не думай больше об этой глупой истории. Я готова даже признать, что была неправа тогда в ресторане. Ты должен вернуться домой.
— Зачем? У меня здесь есть все, что мне нужно! Когда мне нужна женщина, всегда находится какая-нибудь из девчонок.
Она в ужасе смотрела на него, точно он плюнул ей в лицо. А он, вздернув подбородок, продолжал бахвалиться с сумасшедшинкой в глазах.
— Ты что думаешь? — продолжал он. — Что я жил здесь как монах эти пятнадцать дней? Думаешь, я так влюблен в тебя, что ни о чем больше и не помышляю? Ты видела девочек внизу? Красивые, правда? А до чего покладистые — ты и представить себе не можешь! И притом — молоденькие!.. Да, да, молоденькие, — ты меня слышишь?
Злость поднималась в груди Анны, как закипающее молоко. Она резко встала.
— Замолчи! — властно крикнула она.
— Опять приказы! — фыркнул он. — До чего же ты любишь командовать, Анна! Ты сухая, как теорема! И старомодна, как старая занавеска!
Анна подняла руку. Надо заставить замолкнуть этот злобный голос, одним ударом прекратить кошмар. На этот раз она не станет жалеть, что ударила его. Мысль эта промелькнула в ее мозгу, когда ее рука с треском опустилась на щеку Лорана. Он оторопел, а она повернулась и направилась к двери. Но он, прыгнув как обезьяна, опередил ее, преградил ей дорогу, схватил за обе руки и заорал: