— Завтра Йом-Кипур, — говорит она.
— Да, это так.
— Ты пойдешь с Дассой в синагогу?
— Пойду.
— Ты будешь поститься?
— Да, я и она.
— И будешь просить прощения — и прощать? — спрашивает Анна отца.
— Как еврей я не могу поступить иначе. — Он вынимает продолговатый конверт из кармана плаща.
— Что это? — спрашивает она.
Он хмурится, глядя на конверт, перебирая его пальцами.
— Это результат напряженной работы многих людей за короткий промежуток времени.
Анна стискивает кота, так что тот жалобно мяукает.
— Это то, что называется аффидавит, документ, предъявляемый вместо паспорта, — объясняет Пим, указывая на конверт. — И он обеспечит въезд в Соединенные Штаты некоей Аннелиз Марии Франк.
Анна изумлена. Ее руки по-прежнему сжимают кота, по щекам струятся слезы.
— Я знаю, что такое мечты, Анна, — говорит ей отец. — Надежда дается не только молодым. — И продолжает глухим голосом: — Так ты сможешь простить старика?
— Пим! — восклицает она, но слезы не дают ей договорить, и, опустив кота на пол, она бежит к нему, точно так же, как до войны, когда была еще девочкой, обласканной Богом.
Пим шепчет:
— Ты храбрая молодая женщина, чью жизнь подло исковеркала неподвластная тебе сила. Я молю тебя об одном: прости меня, и тогда, может быть, ты сможешь простить и весь мир. И, что еще важнее, простить саму себя.
Еще не открыв глаза, Анна знает, что увидит Марго. Марго ждет. Ждет искупления и примирения.
34. «Дневник юной девушки»
А если говорить серьезно, лет через десять после войны будет занимательно читать рассказ о том, как мы, евреи, жили здесь, что мы ели и о чем говорили.
Дорогая мисс Франк!
Наверное, я одна из самых пылких ваших поклонниц. Я прочитала «Дневник юной девушки» шесть раз! В нашей школьной библиотеке есть только один экземпляр этой книги, и я заказывала и заказывала ее. Хотя иногда миссис Мосли (наша библиотекарша) говорит, что я должна позволить и другим ее почитать, и выдает вместо нее Нэнси Дрю, что тоже неплохо. Мне нравятся книжки Нэнси Дрю, хотя ваша нравится больше. Вы такая умная, а Нэнси Дрю не приходилось скрываться от нацистов или прятаться от них в тайном убежище, где и поесть-то не было ничего вкусного.
Может, и нехорошо писать вам об этом, но после того, как кто-то сдал эту книгу, я прочитала на ее полях кое-что гадкое о евреях. Если бы это было написано карандашом, я просто стерла бы надпись ластиком, но она была сделана чернилами, и мне пришлось ее выскоблить. Из-за этого я получила выговор от бабушки Флинн, она видела, как я терла бумагу, и сказала, чтобы я НИКОГДА не писала ручкой в библиотечной книжке, какая бы причина у меня для этого ни была. Хотя мне кажется, что я поступила правильно. Надеюсь, что и вы думаете так же.
P. S. Мой дедушка Флинн говорит, что сомневается в правдивости вами написанного. Он говорит, что писатели любят присочинять. Но я сказала ему, что это ВСЁ правда. Так ведь?
Дорогая Винни!
Я очень рада твоему письму и тому, что ты прочитала мою книжку так много раз. Но конечно же нет ничего плохого в чтении Нэнси Дрю. Хотя должна признаться, что я прочитала несколько книг Нэнси Дрю, когда впервые приехала в Америку, но так и не поняла, что в них происходит. Наверное, это из-за того, что страна была для меня новой и я не понимала, что происходит не только в книгах, но и в здешней жизни.
Ну а о гадостях, которые некоторые люди приписывают евреям, могу только с сожалением сказать, что в этом нет ничего нового. Ты поступили смело, решив в это вмешаться. Хотя не могу сказать, стоит ли из-за этого ссорится с бабушкой. Это ты решай сама.
P. S. Посылаю тебе почтой экземпляр моего «Дневника» с автографом. Таким образом тебе не придется больше заказывать книжку в библиотеке. И скажи своему дедушке или любому, кто спросит, что всё в ней — чистая правда. Все так и происходило.
Дорогая мисс Франк!
Меня зовут Салли Шнейдер, и я учусь в шестом классе начальной школы Уильяма Говарда Тафта (мы зовем ее просто «Тафт»). Мне очень понравился ваш дневник, но я переживаю иногда из-за своей немецкой фамилии Шнейдер. Моя бабушка приехала в Америку еще до Второй мировой войны, но я переживаю из-за того, как немцы поступили с вашим еврейским народом. Мама говорит, что это не наше дело, что это все происходило тогда в Европе, а я должна гордиться своим немецким происхождением. Мы каждую осень отмечает праздник, который называется «Октоберфест», и я всегда помогаю бабушке печь «баумкухен». Она не хочет говорить о Второй мировой войне или о Германии, говорит, что теперь она настоящая американка. Так оно и есть. Но я все равно расстроилась, читая вашу книгу, хотя она мне понравилась. Странно, да?