Через это место прошло тысячи людей: одетых и раздетых, старых и молодых, больных и здоровых — а мне остается жить, работать и не унывать.
Неизбежна одна лишь смерть.
После ареста в тот жаркий день первой недели августа их помещают в подвал штаб-квартиры Службы безопасности на Эвтерпестраат, а потом — в Первую следственную тюрьму на Клейне-Гартманплантсун. Здесь они проводят две ужасные ночи, вдыхая вонь канала, после чего под конвоем голландской полиции их отправляют на Центральный вокзал и погружают в грязный пассажирский поезд с задернутыми шторами и заколоченными окнами. Поезд грохочет по рельсам ветки С Государственной железной дороги — близ Хоогхалена она поворачивает и оканчивает свой путь у так называемого Judendurchgangslager, пересыльного лагеря для евреев, среди кишащих комарами болот провинции Дренте.
Это лагень Вестерборк, огороженное колючей проволокой пространство с сотней бараков. Некогда там размещали молодых неженатых евреев, спешно покидавших Фатерлянд. Но когда началась нацистская оккупация, эсэсовцы с радостью обнаружили, что в голландских низменностях к их услугам есть подобное сооружение, и потребовалось только слегка добавить удобств (например, подвести электричество к колючей проволоке), чтобы из убежища лагерь превратился в тюрьму.
В большом зале, наполненном стуком пишущих машинок, семейство Франк присоединяется к одной из длинных очередей. К этому времени они потеряли связь с ван Пелсами и Пфеффером, но им удается держаться вместе. Анна подмечает, что после столь долгого времени, проведенного без солнечного света, их кожа приобрела мучнистый цвет. Они превратились в ходячие привидения.
— Мама, — говорит Марго. — Ты дрожишь.
Так и есть. Марго и Пим пытаются ее утешить, но Эдит делает шаг назад.
— Не надо, прошу, — только и может она выдавить сквозь сжатые губы: трясясь, она обхватывает себя руками, впиваясь взглядом в пустоту. Но когда Пим обнимает ее, она не сопротивляется, и Анну обуревает чувство вины. Видеть, как мать отталкивает обеих дочерей. Она не может не чувствовать вины. Сколько раз мама пыталась сблизиться с ней и сколько раз Анна отталкивала ее?
Их прикрепительные карты чисты. Всех восьмерых поместили в один из бараков, окруженных по периметру колючей проволокой: все скрывавшиеся евреи заключались в «лагерь в лагере», так называемый блок S.S означал Straffе. Строгий барак. Барак для тех, кто наказан. Чье преступление заключалось в попытке спрятаться, спасая свою жизнь. Поскольку в глазах Великого германского рейха скрываться для еврея — преступление. Провинившиеся носили красный лоскут, нашитый на робу, и тяжелые деревянные сабо вместо нормальной обуви. Их заставляли выполнять самую грязную работу. Мужчинам обривали головы и отправляли их рыть отхожие ямы, а женщин посылали в Сектор XII утилизировать разряженные аккумуляторы, раскалывая их при помощи молотка и зубила. Смола от аккумуляторов налипала на кожу Анны. Руки побурели. От химической пыли всех мучает кашель — он не утихает все время работы. Но, по крайней мере, есть с кем поговорить и можно шутить. Ветер разносит песок, от него негде укрыться. Он скрипит на зубах, от комариных укусов остаются следы размером с монету, но воздух свеж, а солнечный свет — в неограниченном количестве. Жить можно.
Если бы не вторники.
Лагерь Вестерборк разделяет длинная мощеная дорога — единственная среди плоской равнины. Евреи прозвали ее Бульвар горя — оттого, что рядом проходит полотно железной дороги. Каждую субботу, между восемью и одиннадцатью часами утра, в лагерь въезжает грузовой состав и, испуская пар, останавливается на путях, где и ждет до утра вторника, чтобы принять человеческий груз. Все проясняется при взгляде на металлические таблички, привинченные сбоку к вагонам:
Внутри огороженного колючей проволокой пространства Вестерборка евреи сами ведут дела. И сами себя сторожат. Евреи, обязанные следить за порядком, называются ОД, от слова Ordnungsdienst — Служба порядка. Они часто очень жестоки, но их начальник в блоке S имеет репутацию порядочного человека, и Анна думает, что это добрый знак. Может быть, Бог их еще не оставил.