Неожиданно Анна вскакивает с кресла и бросается прочь от стола. Прочь от госпожи Цукерт, прочь из конторы, вниз по лестнице, поскорее на склад, где она садится на велосипед и оказывается на улице. Приземистый автомобильчик клянет ее своим сигналом, но она не обращает на него внимания и жмет на педали, устремляясь все дальше по улице, по тенистому Лейдсеграхту. Сердце колотится. Мышцы сводит. Она подчиняется самому мощному из инстинктов — стремлению бежать, спасаться. Отчего она теряет равновесие, сказать трудно. Возможно, из-за выбоины на дороге, или из-за стершегося протектора на шинах, или от удара о бордюр? Или это просто приступ паники? Визг шин скользящего юзом грузовика бьет в уши — и уже ничто не может воспрепятствовать падению. Удар о мостовую, воздух покидает легкие. Она видит над собой вихляющее колесо, в голове звучит вялый голос. За колесом Анна различает водителя грузовика — он спрашивает, не поранилась ли она, поднимает ее велосипед. Ногу пронзает боль, и тут появляется Марго в школьной форме. Она пытается помочь ей встать на ноги и сообщает:
Колено. У тебя колено расцарапано.
— Я вижу, — говорит Анна. Но тут вдруг что-то меняется. Голова у нее кружится, но она видит, что встать ей помогает не Марго, а тот мальчик с соломенными волосами.
— Ты можешь идти? — спрашивает он.
— Не знаю. Кажется, да. А велосипед поломан?
Водитель грузовика, толстощекий голландец средних лет в поношенной кепке, держит велосипед мозолистыми руками.
— Похоже, лопнула шина. И вроде бы крыло немного погнулось. Но это легко починить. Если вы немного отошли, я положу велосипед в кузов и отвезу вас домой, — вызвался помочь водитель. — Где вы живете?
— На Йекерстраат, — отвечает Анна. — Но рядом сразу за углом на Принсенграхт контора отца.
— Отлично. Держитесь! — Водитель освобождает место в кузове для велосипеда, а Анна невольно отмечает силу рук белокурого юноши и запах его солоноватого пота.
— Я видела тебя у канала, — говорит Анна.
— Да ну? А я увидел, как ты упала с велика.
— Я могу идти, — объявляет Анна, хотя она не уверена, что ей этого так уж хочется. Пока еще нет. Нога все же болит, она это знает точно. И она, пожалуй, не готова отказаться от ощущения невесомости тела, находящегося в объятиях у паренька.
— А от тебя хорошо пахнет, — говорит юноша, и Анна бросает на него удивленный взгляд. И читает в его глазах честную констатацию факта.
Вернувшийся водитель распахивает скрипящую дверцу кабины, а потом вместе с юношей усаживает Анну на пассажирское сиденье. Юноша захлопывает за ней дверцу и отступает на тротуар, по-прежнему держа руки в карманах.
Окно съезжает вниз. Анна устраивает на него согнутую в локте руку и высовывается из окна.
— А я знаю, как тебя зовут: Рааф!
— А тебя Анна! — отвечает юноша.
— Почему ты исчез?
— Я не исчез. Вот он я. Стою.
— Нет, тогда возле склада. Ты перестал выпендриваться. Это из-за меня?
Мальчишка чуть ли не скалится.
— Вот как? Когда я хочу, чтоб меня укусили, я обычно отнимаю кость у собаки.
— Тогда извини!
Водитель плюхается на сиденье рядом, захлопывает дверцу и заводит мотор.
— Ты вернешься на работу? — спрашивает она мальчишку.
Он отрицательно кивает головой.
— Не, я нашел другую в пивоварне на Линденграхт.
— Неужели не скучаешь по запаху специй?
— Я как-то о них не думаю.
— А все равно там слоняешься, — говорит она, сама удивляясь своей тяге к подначке. — Похоже, ты там что-то потерял! — В это время водитель включает передачу и трогается с места. — Интересно, что же ты там искал? — кричит она, перекрывая шум мотора.
Справиться с костоломными ступеньками лестницы ей помогает Деккер, один из грузчиков склада, невысокий коренастый мужчина, которого наградили кличкой Ронялка за удивительный талант ронять все, что бы он ни нес.
— Не беспокойся, малышка, тебя-то я не уроню, — обещает он Анне. Еще его зовут Бараньей Башкой, Печальной Тетерей и Простаком Симоном, в котелке у которого помещается только одна мысль. Улыбаясь, Деккер демонстрирует множество прогалов между зубов, изо рта у него несет дешевым табаком, но Анна знает, что он старается ей угодить, и поэтому пытается изобразить на лице ответную доброжелательность. На лестничной площадке он предупредительно стучится в дверь конторы, после чего распахивает ее с криком:
— Эй!
Мип уже вернулась и резко вскакивает из-за стола:
— О Господи, что с тобой стряслось?
— Ровным счетом ничего. Пустяки. Со мной все в порядке, — Анна пытается погасить ее испуг.